бортового журнала. На кой? Дима боялся, что по написанному капитан следит за настроением, а его настроение было побыстрее свалить с этой посудины. Куда скрыться и когда, он не знал, неделю они плавают в открытом море, только сегодня встретился корабль, да и тот военный.
Когда из Сингапура он попал на судно, казалось, это дня на два-три. Разобраться с бумагами, исправить документы, проверить лицензии и назад. В первый же день пришло сообщение от барона, что назад ему нельзя. В другом сообщении старик одной строчкой написал: «Придумай, как ты умер…» Не умел барон писать сообщения в телефоне, настрочила тетя Хельга, выходит, и она многое узнала. Дело дрянь!
Капитан что-то знал; по меньшей мере, знал, что надо выдумать, как Дитер умер. Из-за этого усатый стал Дитера называть Димой:
– Твоего Дитера уже схоронили, а Дима народился. Все по правилам нашего корабля!
Юрист добрался до каюты Генри, тот как раз смотрел видео. Без вступлений, но все еще с дрожью в голосе Дима начал:
– Капитан не раз говорил про «правила судна», но никто мне не рассказал, что за дурацкие правила. Писульки делать в дневнике?
– Не в дневнике, мэн, а в личном бортовом журнале, – Генри ни на секунду не отрывался от своего фильма.
Он был неплохой малый, с точки зрения Димы. Единственный, кто искал, как и он, источники выпивки. Попав на корабль, Дитер-Дима понял, что у него все-таки развилась зависимость, а на «Робоколе» с алкоголем было строго, правильнее сказать, вообще никак. Не разрешалось и возбранялось. Наказание в виде мытья палубы вообще было самым невинным, но были и другие кары.
– Хочется выпить, вот сейчас очень нужно, брат…
Дима перенял это побратимство из старых фильмов про путешествия, где члены команды сближались и через время становились чуть не родными. Сам юрист близости не чувствовал, но копировать нравилось. Он продолжил:
– Я сдрейфил из-за этих военных, до сих пор поджилки трясутся, их главный чуть в мою мазню не вляпался, краска не высохла. Может, он заметил что?
– Не бери в голову, капитан пусть думает, у него башка большая…
Дитер повторил про выпивку, но Генрих молча помотал головой. Отрицательно помотал. Его волновало, что там на экране, а Дима думал, как этот доктор-лаборант может пялиться в экран, когда такое клокотание в нервах, что от дрожи в коленях сотрясается палуба.
Наконец гость удостоился взгляда доктора.
– Лечиться надо, дорогой. Так тебе дорога в крематорий. Тебе, наверное, и тридцати нет, правильно? Пустяк случился, и не с тобой, понимаешь? С посудиной! Так ты в бутылку, а когда шторм будет, в тебя что, литрами заливать придется?!
– Хватит жить учить, дай выпить, спирт-то точно есть в аптечке.
Произнеся «spirit», Дима поставил не там ударение, и вместо алкогольного понятия прозвучало «спирит», или дух. Английский все еще медленно высвобождался из памяти, а на «Антре» рабочим был инглиш. Но эта ошибка произвела свое действие.
– Знаешь,