нежную кожу… Высокая здоровая женщина, стоявшая у кровати с серебряною ложкой в руке и упрашивавшая о чем-то, стараясь придать своему грубому голосу мягкий оттенок, была знакома Лиане как представленная ей после свадьбы под именем г-жи Лен, ключницы замка.
Ложка, которую женщина старалась держать дальше от своего чистого, нарядного фартука, конечно, была наполнена лекарством и приводила в ужас больную. Как ни уговаривала ее женщина, как ни гладила ласково по голове свободною рукой, больная не уступала.
– Не могу ничего сделать, Габриель, – сказала наконец Лен, повернувшись к той части комнаты, которую Лиана не могла видеть, – ты должен поддержать ей голову… Ей во что бы то ни стало нужно уснуть, дитя мое.
Бледный мальчик, «козел отпущения» Лео подошел ближе и осторожно попробовал просунуть руку между подушкой и лицом больной. При этом движении больная с ужасом подняла голову, и Лиана увидала худенькое, бледное, но вместе с тем прекрасное лицо женщины. Лиану до глубины души поразил выразительный взгляд необыкновенно больших глаз, с таким нежным упреком и мольбою смотревших на мальчика. Мальчик отступил на шаг и опустил руки.
– Нет, нет, я ничего не сделаю тебе! – сказал он, и в его нежном голосе звучало горе и сострадание. – Не могу, Лен, ей больно!.. Лучше я усыплю ее песнями.
– В таком случае ты можешь петь до утра, – возразила Лен. – Когда ей так нехорошо, как сегодня, песнями не усыпишь ее, ведь это ты сам знаешь.
Она пожала плечами, но не имела духу принуждать Габриеля помочь ей. Какое мягкое сердце билось в груди у этой, по-видимому, грубой женщины, с резкими чертами лица, которая казалась такою угрюмою и неприступною во время представления ее новой госпоже!
Лиана отворила дверь, находившуюся между двумя окнами, и вошла в комнату. Ключница испуганно вскрикнула и чуть не пролила лекарства.
– Подержите больную, – сказала Лиана, – я дам ей лекарство.
Внезапное появление стройной молодой женщины в белой одежде с аристократическими манерами положительно парализовало больную – она, не шевелясь, а только пристально глядя в наклонившееся над нею миловидное лицо молодой женщины, беспрекословно приняла лекарство.
– Вот лекарство и принято, мой милый, – сказала Лиана и положила ложку на стол. – Ей не причинили боли, и теперь она заснет.
Лиана нежно погладила темную головку Габриеля.
– Ты, верно, очень любишь ее?
– Она моя мать, – с неизъяснимою нежностью ответил мальчик.
– Это бедные люди, баронесса, очень бедные, – вмешалась ключница грубым и сухим голосом.
Ни в голосе, ни в лице ее не было и тени той нежности и сочувствия, которыми несколько минут назад дышало все ее существо.
– Бедные? – переспросила молодая женщина и невольно указала на блестящие браслеты на руках, на дорогие ожерелья на груди больной, которая до сих пор не отводила своих восторженных глаз от Лианы.
Теперь