обобщающих итогов следствия. Все лежавшее перед Елизаветой ничего не говорило о виновности или невиновности ее матери.
Елизавета чувствовала, как в ней поднимаются досада и гнев. Королева не разбойник с большой дороги. Чтобы приговорить Анну к казни, требовались достаточные основания. Ее отцу наверняка предъявили весьма серьезные доказательства, раз он приказал заключить Анну в Тауэр, судить и обезглавить. Тогда где письменные свидетельства? Где факты, заставившие оба суда присяжных и пэров признать виновность Анны? Одно из двух: или самые важные бумаги затерялись, или их… уничтожили.
Очень не хотелось думать о намеренном уничтожении доказательств. Отдать такое распоряжение мог только сам король. Получается, он находился в сговоре с советниками и знал, что все дело против Анны шито белыми нитками? Разум Елизаветы отказывался принимать столь чудовищный вывод. Но какие еще причины могли толкнуть отца на заметание следов? Елизавета уже догадывалась. Надо смотреть правде в лицо. Свидетельства против ее матери могли быть настолько скандальными, что ради сохранения чести короля их решили уничтожить.
Елизавета позвала Кэт Эшли и кивком указала на бумаги.
– Кэт, ты всегда говорила, что моя мать была невиновна. Тогда почему я здесь не нахожу подтверждений? Кстати, доказательств ее вины тоже нет.
– Храни тебя Господь, Бесс! Ну зачем ты решила копаться во всем этом? – Не переставая качать головой, Кэт просматривала бумаги. – Почему ты сомневаешься в моих словах? Твоя мать была невиновна.
– Но откуда ты это знаешь? Чем можешь доказать?
– Часть обвинений была заведомо ложной. Тогда поговаривали – разумеется, тайком, – что от Анны просто решили избавиться. Получалось, она прелюбодействовала, едва оправившись после родов. Женщина, которая только что родила, меньше всего думает о телесных утехах. Многие и с законными мужьями не хотят ложиться, а тут – прелюбодеяние!..
– Но кому понадобилось избавляться от моей матери?
– Кромвелю, кому же еще. Он очень торопился. Если бы он не сковырнул Анну, она бы сковырнула его. Во всяком случае, так говорили. Правильнее сказать, шептались. Твою мать обвиняли во многих прелюбодеяниях. Некоторые из них нелепы хотя бы потому, что королева в те дни находилась совсем в других местах. Об этом я тоже слышала. Скажу больше: кроме твоей матери, не осудили ни одной женщины. А ведь чтобы устраивать тайные встречи с любовниками, требовались помощницы. Хотя бы одна. Но не тронули никого из ее фрейлин. Анна была достойной женщиной и умом не обижена и потому никогда не стала бы позорить себя и короля любовными похождениями.
Елизавета вытерла навернувшиеся слезы.
– Спасибо тебе, Кэт. Хоть в одном ты меня успокоила, – сказала она, но тут же задала новый вопрос: – А мой отец? Неужели и он участвовал в заговоре против Анны?
– Это целиком была затея Томаса Кромвеля. Катерина Парр, да упокоит Господь ее душу, однажды рассказала мне про разговор с господином Шапюи, тогдашним испанским послом