к нему пристальнее.
Обида немного отпускает, и на ее месте появляется беспокойство и мысли: я ведь совсем не знаю, чего Бекетову это стоит?
– Я могу тебе помочь?
– Нет.
– У тебя пиджак слева мокрый, – замечаю с беспокойством.
– Должно быть облился водой, пока пил за рулем, а ты дремала.
– Не хочу в душ.
– Тогда отдыхай. Я займу ванную.
Бекетов вынимает из сумки небольшую кожаную сумку и заходит в ванную комнату. По квартире даже кружить не приходится, все находится на виду.
Ополаскиваю руки и лицо под краном в кухне, насыпаю в чашку сухих хлопьев и заливаю их овсяным молоком.
Прислушиваюсь.
Чем Глеб занимается в ванной? Я не слышу шороха воды.
Чашка с едой опустела быстро. Залив тарелку водой, чтобы остатки хлопьев не присохли, крадусь к ванной. Легонько толкаю дверь ванной. Она не запирается. Просто люкс условия, а не квартира!
Настежь дверь распахнуть не удается. Она упирается в спинку стула. Раздается шипение и приглушенный мат.
– Проблема, блять… Тебе срочно понадобилось по нужде?
– Нет, я просто…
– Закрой дверь с той стороны! – обрывает резким голосом.
– А что ты там делаешь?
– Очевидно, дрочу, а ты мне мешаешь.
– Какой-то ты стал стеснительный…
Перевожу взгляд на пол ванной и замечаю сброшенную рубашку с кровавым пятном.
– Ты ранен! О боже, почему я этого не заметила?
– Потому что была сосредоточена на себе, потому что я хорошо заклеил рану. Любой из вариантов. А теперь уйти. Ты мешаешь мне шить…
– Я тебе помогу! – вызываюсь смело, снова нажав плечом на дверь.
– Поможешь? В прошлый раз при виде крови ты шлепнулась в обморок. Давай ты ляжешь и подумаешь о своем поведении, окей?
– В угол ты меня не поставишь. И вообще, я могу сбежать. Прими мою помощь, как акт доброй воли, Бекетов. Я очень-очень добрая. Я даже Дитмару не позволила мерзнуть на трассе, и тебе по старой, доброй памяти могу помочь.
– Ты же не отстанешь? – тяжело вздыхает.
– Нет, – снова толкаю дверь.
– Я уже и забыл, какая ты назойливая жопка.
– И забыл, и многое обо мне не знаешь. Я…
– Просто закрой рот и глаза тоже.
– Но зачем?!
– Ты хочешь помочь или нет?
– Хочу.
– Тогда закрой. Я заведу тебя в ванную, ты подержишь зеркало с закрытыми глазами.
– Хорошо, – киваю серьезно.
Уже отбросила в сторону обиды и начинаю беспокоиться за Глеба. У него не самая безопасная профессия.
Я почему-то уверена, что ни одной женщине мира, даже самой рыжей, не под силу заставить Бекетова осесть на одном месте и стать примерным мужем и семьянином.
Он такой, какой есть, ему слишком поздно меняться. Бекетова придется любить и принимать целиком – очень сложным, закрытым и твердолобым.
Может быть, во всем мире есть только одна дурочка, любящая его таким, какой он есть.
Та самая дурочка, которая после