в пятом классе. Она по собственной инициативе увлеклась иностранными языками и ко времени своих первых серьезных ролей довольно хорошо владела разговорным английским и французским.
В четырнадцать лет, разбив большую копилку, она тайком от родителей сделала несколько студийных фотографий и отправила их в актерские агентства. Высокая натуральная блондинка с утонченными, но волевыми чертами лица должна была привлечь внимание. Она думала, что ее заметят сразу, но шло время, а ответов от агентств не было.
Однако расчет оказался верным. Через пять месяцев ей позвонили и попросили пригласить к телефону родителей. Для мамы и отца было ударом, что Инга сделала такую ужасную вещь, да еще без их ведома. Их протесты были банальны и вызывали у Инги истерику: все актрисы – шалавы, нужно думать об учебе и настоящей профессии.
Ей тогда казалось, что родители не понимают ее потому, что у них технические специальности: папа трудился мастером в цеху на станкостроительном заводе, а мама работала наладчицей на хлебобулочном комбинате. И поэтому мир большого искусства для них был пугающим и далеким, как и все необычное в этой жизни, что выходило за пределы их понимания. Они даже имя при рождении хотели дать ей какое-то другое. Это бабушка настояла, чтобы ее назвали Ингой.
Позже она убедилась, что специальность не всегда вгоняет мировоззрение человека в узкие рамки и среди богемы – актеров и актрис, режиссеров, художников и музыкантов – полно бездарных профанов, по сравнению с которыми простой работяга понимает и чувствует ярче и точнее, а слово «богема» стало потом вызывать тошноту.
После звонка из агентства родители устроили ей взбучку. Отец даже попытался ее выпороть. Но Инга как взбесилась, поставив категорический ультиматум бросить школу, если они не согласятся, чтобы она снималась в кино.
– Коленька, да что же с ней творится такое! Ох, уж этот переходный возраст! – запричитала мать.
– Выдумали какой-то переходный возраст! Нет, Клава! Ремнем надо было чаще лечить с детства, а сейчас вымахала дылда, ни мать, ни отца не слушает. Кормишь ее, поишь – и вот она, благодарность! – отец стукнул кулаком по столу, едва не опрокинув тарелку с супом.
– Все интернет проклятый, насмотрятся всякой дряни, потом с ума сходят, – мать бросилась в комнату дочери. – Оторву этот провод к чертям собачим, а компьютер выброшу!
– Мама! – Инга взвизгнула и бросилась за ней. И вовремя. Схватила ноутбук и спрятала за спину.
– Только посмей! – зашипела она, словно кошка, прижатая к стенке. Мать опустилась на кровать, закрыла лицо руками и заплакала. Инга положила ноутбук в сумку, забрала из выдвижного ящика мелочь, оделась и ушла ночевать к Маше.
Подруга напоила ее горячим чаем с вареньем, они закрылись в комнате, и Инга рассказала о своем горе.
Вечером в комнату постучалась Машина мама, Ольга Семеновна.
– Ну, девочки, звонила тетя Клава. Можно узнать, что случилось?
Инга поведала ей грустную историю.
– Они совсем меня