что Ира просто молча тащила домой, сзади бежала Оля и умоляла простить.
Дома Ира швыранула мною по коридору, но летела я не далеко, тормозной путь сократил половик в коридоре, я шмякнулась возле косяка двери-паспарту и начала рыдать. Все громче и громче набирая оборотов с требованием «отпустить меня гулять!». Вот зачем мне надо было немедленно вернуться на пустую холодную улицу я пока не знала, видимо мною двигал инстинкт самосохранения во избежание неминуемой казни за побег.
Ира подпихнула меня в зал и сказала снимать верхнюю одежду, я рыдая поняла, что отпустить она меня не собирается и стала с таким рвением сдирать с себя шубу и шапку, что стаскивая шапку, я чуть не удушила себя резинкой. Знаете, такие резинки из трусов, которые пришивали к концам «ушей» шапки-ушанки и потом ловкими движениями рук резинка скручивалась на подбородке и натягивалась наверх шапки, таким образом «уши» не развязывались, шапка сидела плотно на голове и не сносилась ветрами, а мальчишки очень «любили» подойти ко мне, как к самому низенькому одетому пеньку, натянуть резинку на моей шапке и резко отпустить – пемссс!!! и у меня звенит в ушах, сыпятся искры из глаз, а мальчишки бегут в разные стороны. Кинула я шубу в одну сторону, шапку с почти оторванной резинкой головой в другую и тут Ира приказала снимать валенки. Ах так! И матанула я своей ногой в одну сторону, другой в другую, валенки легко улетели с моих худых ножек по – моему даже с носками. Шмякнулась я на пол рыдая дальше, вот тут я рыдала уже от безысходности и страха за содеянное. И когда стала немного успокаиваться, Ира сказала посмотреть на телевизор, а там…сверху лежал мой валенок! Второй под стулом пианино… Я рванула убрать следы преступления, а не тут-то было! Ира сказала, что оставит как есть, чтоб родители увидели, как я себя вела без них, и что обязательно расскажет и про побег, и про обман и что я обед плохо ела…Вот тут-то началось взывание к Ириной сестринской любви, к совести, потом угрозы мести, слова что никогда ее уже не полюблю, но Ира была непоколебима!
Я ушла рыдать в спальню и решила, что там залезу под кровать, там и умру, чтоб никто не узнал и я не смотрела в глаза родителей. Страх и стыд!
А знаете, как любила меня Ира? Она все прибрала и валенки, и шапку с шубой и дорожку поправила, разгладив тормозной путь и пришла успокоить. Как только эффект был достигнут, Ира все же сказала идти заниматься музыкой, иначе как я понимаю, Ира бы огреблась тоже, ведь Людмила Григорьевна живет над нами и пока не слышала моих криво исполненных гамм сегодня.
Я впервые была счастлива на миллион процентов от чувства прощенности!
Но, когда пришли родители, они уже все знали, Олина мама им все рассказала, опять сказался малый масштаб нашего поселка и всеобщее знакомство с сарафанным радио. Папа взял табуретку, сел рядом, я вжалась в свой кокон. Он очень серьезно, но почему слегка заплетающимся языком, стал расспрашивать зачем я обманула, обидела и испугала Иру? Ответа у меня не было…Я же не могла сказать, что авантюра не моя, и что мне было безумно интересно убежать из дома, что под общественным такие сталлактиты классные, что я смогла отогнать собак