калья? – присутствующие повернулись в сторону говорившего.
Хеви повернулся вслед за всеми и недоумённо уставился на вопрошающего:
– Ну а как, по-твоему, я его узнал?
Он протянул руку, взял с низко стоящего столика засушенную рыбину и разломив её пополам, передал один кусок соседу справа, а другой стал задумчиво пережёвывать.
Слушатели терпеливо ждали, когда он продолжит рассказ, пока самый беспокойный снова не выдержал:
– Ну и что? Договорился ты с ним о хорошем месте в Дуате1?
Хеви дожевал свой кусок, затем достал длинную толстую кость и принялся ковырять ей в зубах.
– Эх… – сказал он негромко. – Зубы-то уж не молодые, – и, кряхтя, стал подниматься. – Домой пора, – пояснил он. – Поздно уж.
Соседи провожали его укоризненными взглядами. Уже в дверях, отодвинув тростниковую циновку с начертанными на ней ликами богов и демонов, Хеви повернулся и сказал:
– Нет, не договорился. Инпу2сказал, что он только похоронные вопросы решает. Чтоб нужный бог или человек пришёл на погребение, это он устроит. А насчёт жизни в Дуате – это не к нему.
– А к кому же? – спросил немолодой мужчина с гладко выбритой головой и узенькой бородкой, собранной в клинышек, как у чиновников.
– Джехути3, говорит, по таким делам, – ответил Хеви, после чего повернулся и на этот раз скрылся за занавеской.
Шере лежал на крыше, рядом с открытой комнатой старшей сестры, которая уже спала, отвернувшись к стене. За происходящим внизу он следил через отдушину в стене под потолком. Правой ногой Шере зацепился за деревянную рейку, отбивавшую кромку невысокого парапета в передней части крыши и почти наполовину свесился вниз, чтобы видеть и слышать всё происходящее.
По окончании полевых работ наступил спокойный шему4и дел было немного – по утрам отец с братом ходили на обязательные работы в храм, но к полудню возвращались и, сделав несложные домашние дела, отдыхали – Хеси уходил побродить с друзьями по окрестностям, а немолодойуже Саф растягивался на земле под раскидистым сикомором и дремал там до вечера, перекатываясь вслед за тенью от широкой лапы дерева. Раз в два-три дня кто-нибудь из семьи ходил в херет-нечер5за рекой – прибраться и отнести туда новые поделки, воду.
Посреди межсезонья, когда работы у земледельцев было мало, херет-нечер становился очень оживлённым местом. Туда-сюда сновали между могилами жрецы и местные чародеи, которые давали советы, а иногда и руководили устройством гробниц и часовен. Жители Мер-Нефера проводили у своих гробниц и у гробниц родственников много времени – в первых они устраивали жизненные пространства для своих Ка6, каждый в меру своих возможностей, во вторых помогали Ка близких процветать в их небольших мирах7. Все знали, что Ка существует до тех пор, пока жива память о человеке. Поэтому часовня требовала особенного ухода и внимания.
Семья Шере не имела возможностей для возведения больших гробниц. На всю семью у них была одна. В ней были заготовлены места для старших членов семьи – отца с матерью, для их же Ка была обустроена небольшая часовня в крохотном дворике при гробнице. Шере любил ходить сюда вместе со всеми: было очень радостно трудиться на будущее благо родителей и наблюдать, как улучшают свои жилища соседи. Такая работа воодушевляла и дарила хорошее настроение – ведь чем больше делалось сейчас, тем лучше жизнь будет у Ка родителей, когда они отправятся в страну мёртвых, лежащую в западной пустыне.
Шере знал, что когда придёт время, его дети будут трудиться над строительством уже его мира в одной из систем загробного бытия.
Этим жители Мер-Нефера занимались днём. А по вечерам, когда спадала жара, а недоделанные дела оставляли на завтра, они собирались в своих двориках и обсуждали новости, делились воспоминаниями, рассказывали истории про богов. Соседи Сафа и Иринефер тоже один за другим подтягивались к их дому, чтобы вспомнить прошлое и поделиться мыслями о будущем.
Шере обожал слушать их байки, а собравшиеся любили их рассказывать – наперебой следовали они одна за другой. Часто истории повторялись, ещё чаще были смесью рассказов из предыдущих вечеров, но все соседи, внимая рассказчику, дружно кивали и только изредка кто-то позволял себе усомниться в правдивости услышанного.
До прошлого разлива для Шере со сменой сезона мало что менялось – в силу возраста (он всего только в восьмой раз готовился увидеть Красный Хапи8, а отчётливо помнил последние три,) он ещё не мог работать в поле и его обязанностью круглый год была помощь матери и сестре по хозяйству. Но вечера, наполненные болтовнёй соседей, начинавшиеся после сбора урожая и продолжающиеся до разлива, он любил. Ему нравилось наблюдать за выражениями лиц собравшихся – и тех, кто болтал, и тех, кто слушал. На сами посиделки отец его не пускал, отправляя спать, но Шере нашёл выход: пристроившись ночевать в трёхстенной комнате сестры на кровле, он видел и слышал происходящее внизу не хуже, а бывало, что и лучше, чем участники.
В прошлом году во время разлива отец впервые взял Шере помогать себе и брату в поле – мальчик с помощью высокого