Мишка в сарае тоже тяжело ворочал мысли в своей звериной башке. И мысли эти были совсем не праздничные, не веселые, прямо скажем, мысли. В сочетании с ножом в руках деда, и холодностью баб Кати, перспективы козлу рисовались не радужные. Обычно баба Катя угощала его хлебцем с солью. Не случилось. Даже холку не потрепала. Да чего холку? Даже за бороду не оттаскала, как обычно делала в порыве легкого раздражения. Мишке это было неприятно, но сейчас он и это стерпел бы. Лишь бы не жить последние часы ожиданием стать новогодним угощением для кого-то. Не хотелось присутствовать за праздничным столом в качестве жаркого. Поразмыслив, Мишка пришел к выводу, что у бабы Кати предпраздничное обострение. И если он пойдет погулять, пока праздник не минует, то большой беды не случится, а жизнь себе Мишка сохранит. Ну, или хотя бы продлит. Решив так, козел резво сиганул через загородку, и с разгона ударился рогатой башкой в дверь, как уже делал не раз, когда хотелось прогуляться вопреки воле хозяйки. Однако не рассчитал, не учел, что баб Катя забыла засов накинуть, и вылетел из сарая кубарем, едва не свернув себе шею. В сердцах Мишка саданул копытом по двери, та скрипуче захлопнулась, а Мишка еще мстительно и обильно полил ее из своего природного источника. После чего, с чувством глубокого удовлетворения, пошел шляться по огороду…
Мишу с Тишей баба Катя застала за их обычным занятием: празднованием. Они не знали точно, что именно празднуют, но что именно праздновали, а не вульгарно пьянствовали, помнили отчетливо. Во всяком случае, с утра это помнили. К вечеру праздновать стало практически уже нечем, перспектив продолжить праздник было немного. В последней бутылке плескалось от силы на полстакана, и мужики уже поглядывали друг на друга с легким отсутствием любовного братского блеска в глазах. На двоих явно не хватало. Праздник грозился перейти в потасовку, как бывало уже множество раз. Так что баба Катя подоспела вовремя. С ходу оценив ситуацию, она без особой дипломатии с порога произнесла:
– Здрасьте вам… Сидим?
На что Тиша, как старший, и поумнее, недоуменно промычал:
– Ну? Не видишь с улицы?
– И водка кончается?
– Ну. Не вид…
– Вижу, – перебила баба Катя. – Не повторяйся. Закалымить хочешь?
Тиша в третий раз, но уже с интересом, произнес:
– Ну?!
– Баранки гну. Мишку зарежешь? Бутылку ставлю.
Тиша, вспомнив мощный торс баб Катиного козла и его крутые рога, поморщился от такого несерьезного предложения:
– Не… За бутылку резать не стану. За две можно. Одну вперед
Баба Катя обреченно вздохнула, и вытянула из-под шубейки предусмотрительно заготовленную поллитровку:
– Ладно, давай за две. Нож и веревку возьми. Освежуешь сразу.
Миша, в течение диалога опупело переводивший взгляд с брата на бабу Катю, представил себя подвешенным за ноги на балке, и освежеванным,
не выдержал,