извещения, повестки, открытки… много открыток, можно писать «роман в открытках»…
С них и начнём, сохраняя правописание и стиль оригинала.
«Дорогая Надичка. Поздравляю тебя с праздником Октября и всех твоих детей. Желаю тебе крепкого здоровья, хорошего настроения, а у меня большое горе, похоронили Тиму, умер 2/X, а хоронили 4/X. Подробности письмом. Целую Клава.
Надя, 8/XI 40 дней и сразу уеду к Ниночке»
«Дорогие мои Галина Никитична и Надежда. Поздравляю Вас с праздником великой Октябрьской революции, от души желаю Вам отличного здоровья, долгих лет жизни, с праздничным приветом Клава сильно соболезную Вашему горю, знаю как это тяжело, крипис мая дорагая подружинька, судьба (нрзб. – В. Л.) так резко повернула Галина Ник жду к новому году Вас Клава (нрзб. – В. Л.) приедит.»
Возможно, скан удобней для читателя:
Как-то мы с отцом году в пятьдесят третьем заночевали в Боровой. Побыли у тёти Кати Негодяевой, пошли к тёте Тане… Перед Троицей. Я ещё в школу не ходил. Отец предпоследний в семье, после него только младшая Тоня идёт, тётя Тоня. Старшие сёстры по старой привычке посмеивались над братом. Пока сидели за столом, вспоминали как он в юности на балалайке играл, песни перед девушками распевал, частушки сочинял, хороший был паренёк, слушался старших…
На фронте отец научился водку пить, материться, получил звание лейтенанта, в сорок третьем году вступил в партию, был ранен, осколки под лопаткой носит (давал мне пощупать) немного посеръёзнел, а отношение сестёр к нему осталось прежним, будто и войны не было, и вообще ничего не происходило после детства.
С вечера договорились, что рано утром пойдут в Городище на службу. В Усть-Боровой церковь разломали, верующие ходили по праздникам за двенадцать километров в село Городище. Из Боровой через Боровск в город Соликамск, из Соликамска – в Городище.
Утром на свежую голову отец сообразил, что такое паломничество коммуниста не красит, тем более совершать его придётся с малолетним сыном, что, наверное, является отягчающим обстоятельством. Сообразил, поморщился, осколки, видно, пошевелились, но промолчал. Тётя Катя и тетя Таня, обе Негодяевы, за братьев Негодяевых замуж вышли, как только мы сошли с крыльца и вышли за ворота на зелёный конотоп, запели… Отец посмотрел по сторонам, взял меня за руку, напрягся.
Мы шли по улице Ульянова до пристани, где была автобусная остановка. Улица с деревянным тротуаром и со множеством проулков. Идти там минут десять. За эти десять минут сёстры, исполнив начатое у тётитаниного палисадника молитвенное песнопение, приступили к религиозной публицистике:
– Поза! – Вскрикнула тётя Катя.
Я вздрогнул.
– Поза-поза-вчера, в четверг, апостол Павел Христа отверг! – Громко, на всю улицу возгласила тётя Катя.
– Оюшки-оюшки! – Откликнулась тётя Таня, шлёпнув себя по щекам.
Я