но чем дальше, тем больше зла творили они, пришедшие в мой сад. Несколько раз я зарекался пускать в мой мир темные души, клялся себе сдержать обещание. Но как только я обещал – у врат моего сада обязательно появлялась чья-нибудь черная душа, порхала вокруг да около, вилась подле меня, умоляла пустить ее из небытия – хотя бы на год, на два… Я смотрел на них, я видел их, вот этот, чья аура светится лиловым, заколет ножом свою жену, а вот этот, с темно-багровой аурой, будет инквизитором, а этот, аура которого светится черным, – завоюет четыре страны, сожжет их дотла и зальет кровью.
Я видел их, я не хотел их пускать в мой мир – но души вились вокруг меня, и умоляли дать им жизнь, хотя бы ненадолго, и я отворял врата. И все случалось так, как я предвидел, и кто-то убивал ножом свою жену, и кто-то пытал людей в темных подвалах, и кто-то завоевал четыре страны, и сжег их дотла, и затопил их кровью.
Я научил себя не замечать их, они стали частью моего сада – не более. Но чем дальше, тем больше я чувствовал, что от моего сада остается все меньше и меньше. Они, случайные гости в моем мире, вырубали мои цветущие деревья, топтали мою траву, высасывали из земли ее соки, а потом выливали эти соки в когда-то кристально чистые реки. И я чувствовал, что больше не могу пускать кого попало, вот этот – он придет на землю, чтобы построить серый дом, ощеренный трубами, и из этих труб будет валить удушливый дым, из-за которого будет не видно солнце. И я не хотел пускать его в свой мир, я отгонял назойливую душу. Но душа не уходила, душа вилась вокруг меня, просила пустить ее – посмотреть на солнце, на небо, походить по земле, и я пускал…
Чем дальше, тем страшнее становилось на моей земле. Нет, души не стали хуже, они были такими же темными, как раньше, но если на заре веков темная душа собирала войско и с огнем и мечом гнала солдат на чужие города, то теперь темные гости сажали своих солдат в боевые машины, под гусеницами которых трещали тонкие деревца, и под выстрелами которых горела земля, и где были шумящие леса, оставались выжженные земли…
Что поделаешь, я был очень добрый…
Время шло, я все ждал, когда все души вдоволь наживутся в моем мире, и уйдут – но души не кончались, они шли и шли из какого-то небытия, из какого-то темного мира, в котором ничего не было, были только холод и тьма… Кто-то, уже поживший в моем саду, рвался туда снова, истосковавшись по цветущим лугам и голубому небу. Я пускал их, они приходили, вспоминая свои старые жизни, и шарлатаны на каждом углу обещали предсказать вновь прибывшим, как они жили сколько-то веков назад…
И если в прошлой жизни кто-то убивал себе подобных, то и в этой жизни он становился убийцей, и если кто-то в прошлой жизни нес страдания и боль, то и в этой жизни заставлял он всех проливать горькие слезы, и если человек в прошлой жизни гнал армии на восток и на юг, на север и на запад – то и в этой жизни его солдаты жгли города…
Я не хотел пускать темные души, которые теперь уже не только