и уверенные в себе. И всегда стройные или поддерживающие имидж успешной и красивой. А вот сто процентов, когда остаетесь дома одна, ваше все – это бокал вина перед телевизором или кулек с семечками.
А ночью истерика в подушку. Она это точно знала и даже представляла своего какого-нибудь бездетного бухгалтера без мужа в слезах и соплях.
И повторяла, что так им и надо. Бог все видит и правильно расставляет приоритеты. И дает заек и лужайки только достойным. А не эгоисткам и сволочам.
На самом деле Злата устала нести на себе роль изменяющей жены, которой до ужаса надоел ее послушный муж Ваня. И дети, которые не оправдали ее ожиданий, ее злили и доводили до исступления.
Она ненавидела студентов, которые не могли с первого раза сдать ей экзамен или зачет. А особенно тех, кто имел льготы и кого нельзя было отчислить из ВУЗа.
А потом она и вовсе лишилась своего статуса педагога после инсульта и овдовела. А контакт с дочерью у нее навсегда исчез. Не говоря уже о сыне, который просил его забрать из интерната, но она боялась ответственности за него и встречи с больным мальчиком, который опять вытащит из нее всю энергию.
Сейчас Злата слонялась по пустой квартире, в которой не было непутевого Вани и всегда недовольной Урсулы. И Марка, который пачкал простыни и штаны и постоянно тупил, тоже не было. Родственники, которые ее когда-то донимали своим присутствием, жили своими жизнями.
А вот свободного времени и огромной тишины, повисшей прямо посреди этой неуютной квартиры, было много. И Злата совершенно не знала, как с ней быть. И включала телевизор, в котором что-то говорили чужие люди, которых она не слушала.
На фитнес она не пошла и собой тоже не занялась, хотя всегда мечтала только о том, когда все время, которое у нее образуется, будет принадлежать только ей одной, а не галдящим детям или надоевшему мужу.
Злата снова подходила к зеркалу и рассматривала в нем свои морщины, первые и не портящие ее. И свою красоту, надломленную и увядающую, но никуда не исчезающую.
И не ощущала себя счастливой. В одночасье у нее исчезло все то, что казалось вечным и определенным. И появилось то самое, о котором она мечтала.
Она вдруг оказалась на месте любой одинокой женщины, которая может сама съесть всю шоколадку и спать до обеда. Много гулять и не заниматься бытом, не переживать ни о ком, не суетиться и не идти на компромисс, не жертвовать, не любить, не отдавать себя всю целиком или по частям кому-то безвозмездно.
Но, Господи, как же вот это все оказалось нелепо, не уместно и не вкусно. Размышляла про себя Злата, испытывая почти панический ужас перед одиночеством, к которому она была не готова.
И автоматически делала телевизор погромче, чтобы заполнить ползущую на нее, как дикий зверь, пустоту.
Кто я сейчас, спрашивала сама себя Злата, вглядываясь в свое отражение в зеркале? Почему обо мне все забыли, хотя еще вчера моя работа была смыслом жизни? И я упрекала каких-то глупых домохозяек в том, что они не правильно инвестировали свои ресурсы?
Где та отдача от детей, которую