за умение оживлять алтари скверны. Жизни Ар-Ханга был отмерен срок до первого обращения – молодого дракона смерти учуют за тысячу лиг, и Совет немедленно отправит к нему отряд отборных воинов для казни.
Он уходил от ледяного алтаря на негнущихся ногах. Услышав вопрос служителя: «На суженую клубнику кидать будешь?», отрицательно помотал головой. Зачем тратить драгоценную ягоду – пусть и храмовую, подарочную – на заведомое разочарование? А если где-то рядом, на Аспиде, живет та дракайна, с которой Арх мог бы создать семью? Зачем манить её ложной надеждой, являть свое лицо под клубничной крошкой? Дразнить рисунком брачной вязи, которая никогда не оплетет запястье. Лучше не знать.
«Лишь бы моё имя на чьем-то гобелене не появилось. Будет очень неловко, когда выяснится истинная причина отказа».
Теперь Ар-Ханг ждал обращения и исполнения приговора. Двигался, разговаривал, ежедневно приходил к родительскому дому. Обещал тем, кого не помнил: «Скоро встретимся». Как хотелось верить, что после смерти драконы уходят в другой, лучший мир, где нет скверны и крови, противостояния льда и яда!..
Арх встал с крыльца. Тронул обмерзшую ветку – луч солнца преломился во льду, показалось, что зеленеет почка – и пошел по направлению к кладбищу, недоуменно принюхиваясь. Ветер вонял. Наверное, волны прибили к берегу разлагающуюся тушу кита. Или гигантского кальмара. Для медуз еще слишком рано – северный апрель.
Вонь крепчала, вызывала беспокойство и раздражение. Ар-Ханг прошел мимо поворота на кладбище, ускорил шаг, а потом и побежал к берегу.
Чужая магия!
Заговоренный жезл небрежно воткнули в скальную расселину. Сколько он тут простоял? Ночь? Или лазутчик прокрался на берег, прячась под покровом утреннего тумана?
«Утром, скорее всего… прямо на глазах топь растет, скалу и воду уже испоганила».
Ар-Ханг понимал, что жезл надо срочно уничтожить – еще час-другой, и топь превратится в неизлечимую язву. Ледяные драконы будут ограничивать ее расширение морозными выдохами, но через десяток лет ни от дома Летифер, ни от родительских могил не останется и следа. Все поглотит вонючая трясина, из которой цепочкой потянутся выползни, жаждущие крови.
«А что я, собственно, потеряю? – спросил у себя Арх. – Лишний день под гнетом страха? Умирать, так с пользой!»
Он перестал сдерживать магическую силу, рвавшуюся на волю, с трудом уминавшуюся в плотный ком, мешавший дышать и давивший на сердце. Тело недоверчиво ожило: зачесались лопатки, пальцы скрючились, нетерпеливо захватывая воздух. Магия взметнулась смертельным серым вихрем, утаивая и подгоняя превращение.
Мир перевернулся, цвета и запахи изменились. Ар-Ханг хлопнул крыльями, рассеивая пришлую вонь, небрежно подцепил когтем жезл, покатал по камням, рассеял в прах дыханием. Лазутчик ушел недалеко – дракон смерти чуял добычу, раздражавшую, как соринка на глазу.
«Покарать за осквернение моей земли!»
Одобрительный кивок и