который специально захватил из редакции. Он только что вышел и еще пахнет типографской краской. Стостраничный глянцевый прямоугольник, с агрессивным лидером «Мелисы» на обложке и красно-черным заголовком «Время Червей». Наш фирменный логотип «Дилэй» висит в правом углу вместе с надписью «рок-журнал», словно предупреждает тех, кто не в курсе. На второй странице моя редакторская колонка с фотографией в полный рост.
– Мне так нравится запах краски, – с неподдельным восторгом восклицает Ника, опуская нос между журнальных страниц. – Раньше мать привозила журналы из Америки. Когда я открывала упаковку, этот запах просто сводил меня с ума.
В ее словах чувствуется фанатизм.
– В краску просто добавляют ароматизатор, – смеюсь я. – Еще одна строчка в обширном прайсе типографских услуг.
– Ну вот, разрушили иллюзию.
Официантка в мятой униформе приносит нам шарлотку и пирог, пахнущий клубничным джемом.
Ника сначала отказывается, потом отламывает кусочек, задумчиво отправляет в рот и снова берет сигарету. Как будто еда и курение – вещи вполне совместимые. Потом хлопает по сумке, где у нее лежит уродливый плеер с отдельным блоком аккумуляторов.
– Ваша музыка для меня не просто звуки – это, как бы так сказать… это как картинки. Да! Похожий эффект есть у Future Sound of London. Ты слушаешь, залипаешь и разглядываешь образы в своей голове. Как у вас такое получается?
Она знает Future Sound of London! Я определенно заинтригован. Мы какое-то время говорим о музыке. Я рассказываю ей, как мы создали свою группу, будучи вдохновлены звучанием западных команд вроде Bark Psychosis и Mogwai, словно в пику всему популярному русскому року. Этими словами мне хочется переманить Нику на свою сторону. Она такая творческая и неиспорченная. Но время обеда неумолимо подходит к концу.
– В общем, к делу, – вздыхает Ника, заметив мое нетерпение. – Вот наброски, как я вижу нашу фотосессию!
Она раскладывает передо мной блокнотик с эскизами. На рисунках изображены схематические фигуры. Почти везде в центре человечек, похожий на меня. Энди находится чуть сбоку, его можно узнать по прическе. Все вместе мы напоминаем героев комиксов, оживших в сознании подростка.
Я смеюсь и говорю – в реальности мы выглядим не так хорошо, как на ее рисунках.
Ника смущается.
Я постукиваю костылем по гипсу.
– И еще вот костяная нога!
– Но это же пройдет? – спрашивает она. – Я подумала, что можно одеть вашего вокалиста как-нибудь вызывающе. Даже скандально. А вам в руки дать трость, что придаст образу гротескность.
Мне сложно сдержать улыбку.
Она что-то рисует в своем черном блокнотике и говорит:
– Здорово, если получится попасть на заброшенный завод. Он совсем недалеко. В сторону Пискаревки. Там сумасшедшая фактура.
На листе изображены металлические конструкции и развевающиеся полосы.
– Или вы против? – в отчаянии интересуется она.
Я говорю, что она вполне может называть меня на «ты»,