есть нора, и спокойней в норе, уютней. Пахнет шишками, мхами, кореньями, облепихой.
Иногда навещает дриада – сыграть на лютне. Далеко её слышно. Особенно если тихо.
У меня есть луна над сосной золотым орехом. Из следов астрономы сложили Кассиопею.
Приоткрыть бы окно – только что я, башкой поехал? Извини за отсрочку, безумие, – я успею.
Сон застал неожиданно, он опустил кулисы.
И во сне у меня – только лапы, и хвост, и уши.
Утром встал, целый день рисовал – получались лисы. Бесконечные лисы на нескольких метрах суши.
Ну, увлёкся, характер, не смог тормознуть на третьей. Ты ведь в курсе, курносая. Знаю тебя, чего ты.
Я ж сперва помышлял о банальном автопортрете.
А потом пришёл лис. Снова пел, попадая в ноты.
Не сочти меня грубым. Сейчас допишу и лягу. Дорогая кузина, а как там твоя диета?
Она держит письмо, как ребёнка: спасать беднягу.
Бьёт ладонью по лбу: да не Клара я. Я же Грета.
Адресат неизвестен. Спасать никого не надо.
Я счастливая женщина, ладно, хотя бы внешне.
А потом пришёл лис и клубочком свернулся рядом.
А потом пришёл лис.
А потом пришёл лис. Конечно.
Говорили – старик наблюдал: обогнув канаву, две лисы по тропинке бок о бок бежали, пели.
Лисий Бог, безусловно, гордится детьми по праву.
Дом в дремучем лесу исчезает, как снег в апреле.
Старая Берта
Старая Берта живёт на краю деревни, держит давно голубятню в своём сарае.
Всем говорит, что обычай довольно древний.
Птицы однажды её донесут до рая, дряхлую клячу, причём прямиком к обеду. Клячам в раю подают превосходный штрудель.
Люди в деревне, что странно, жалеют Берту. Берта теряет рассудок, считают люди.
Мир без чудес, несомненно, верней, понятней. Солнце лежит мармеладкой на взбитом креме.
Старая Берта заходит на голубятню. Птицы курлычут, а Берта меняет время,
крутит послушные стрелки, теряет возраст.
Пахнет изюмом. И яблоком. И корицей.
Берта – хозяйка чудес, укротитель монстров.
Рыжей насмешливой Берте слегка за тридцать.
Славная Берта живёт в карамельном доме, держит давно голубятню под самой крышей. Плавится осень, как сыр, в золотой истоме. Падают листья, и листья шуршат, как мыши.
В фартуке хлебные крошки – больная тема.
Берта бескрыла, но может возглавить стаю. Птицы доставят однажды к дверям Эдема, птицы ещё в одиночку туда летают. Берта освоила с ними полёт заочно. Знание это безвредно, оно плацебо.
Рыжая Берта следит за пернатой почтой. Разве иначе любовь донести до неба? Голуби белые, даже белей конверта. Им в тяготении нет никакого прока.
С каждым влюблённым становится больше света, с каждым любимым становится больше бога.
Лето цветами на скатерти-самобранке. Глупые птахи берут облака на приступ.
Берте шесть лет. Заурядный почтовый ангел.
Бог терпеливо её