ее прилежанием и многолетним трудом.
Лицо мое вытянулось, но худшее было еще впереди.
– С завтрашнего дня, – объявил мне отец, – ты уйдешь из детской. Ты будешь жить с братьями Михаилом и Георгием. Учись и слушайся своих учителей.
Прощайте, мои добрые нянюшки, мои волшебные сказки! Прощайте, беззаботные сны! Всю ночь я проплакал в подушку, не слушая ободряющих слов моего доброго дядьки казака Шевченки. В конце концов, видя, что его обещания навещать меня каждое воскресенье не производят на меня должного впечатления, он стал нашептывать испуганно:
– Вот будет срам, если его императорское величество узнают и отдадут в приказ по армии, что его племянник, великий князь Александр, отрешается от командования 73-м Крымским полком, потому что плачет, как девчонка!
Услышав это, я вскочил с постели и бросился умываться. Я пришел в ужас, что чуть не обесчестил всю нашу семью в глазах императора и России.
Еще одно событие, большей важности, совпало с днем моего рождения. Я нахожу, что оно явилось для меня прямо откровением, настолько сильно была потрясена им моя юная душа. Я говорю о первой исповеди. Добрый батюшка, отец Георгий Титов, старался всячески смягчить впечатление говения.
Впервые в моей жизни я узнал о существовании различных грехов и их определение в словах отца Титова. Семилетним ребенком я должен был каяться в своей причастности к делам дьявольским. Господь Бог, который беседовал со мной в шепоте пестрых цветов, росших в нашем саду, внезапно превратился в моем сознании в грозное, неумолимое существо.
Не глядя в мои полные ужаса глаза, отец Титов поведал мне о проклятиях и вечных муках, на которые будут осуждены те, которые утаивают свои грехи. Он возвышал голос, а я, дрожа, смотрел на его наперсный крест, освещенный лучами яркого кавказского солнца. Могло ли так случиться, что я вольно или невольно совершил какой-нибудь ужасный грех и утаил его?
– Очень часто дети берут без спроса разные мелочи у своих родителей. Это воровство и большой грех, – говорил батюшка.
Нет, я был совершенно уверен в том, что не украл даже леденца из большой серебряной вазы, которая стояла на камине, хотя она меня соблазняла не раз. Но я вспомнил о прошлом лете, проведенном в Италии. Будучи в Неаполе в саду при нашей вилле, я поднял под одним из фруктовых деревьев блестящее красное яблоко, которое издавало такой знакомый аромат, что я сразу задрожал и загрустил по далекому Кавказу.
– Отец Титов, скажите, я попаду в ад, потому что подобрал чужое яблоко в Неаполе? – спросил я.
Отец Титов успокоил меня и обещал научить, как искупить этот грех, если я ему обещаю никогда не делать ничего подобного.
Эта его готовность идти на уступки придала мне храбрости. Заикаясь, бормоча и проглатывая слова, я выразил мое удивление и сомнение по поводу существования ада.
– Вы ведь говорили, отец Титов, когда приходили к нам завтракать во дворец, что Господь Бог любит всех – мужчин, женщин, детей,