Русское масонство. Символы, принципы и ритуалы тайного общества в эпоху Екатерины II и Александра I
инициативы, или самодеятельности, и вместе одним из многих фактов европейского влияния, начавшего сильно действовать на русскую жизнь, в особенности с Петра Великого. Эта общественная инициатива была совершенно последовательным результатом реформы; это было доказательство, что реформа действительно возбудила умственную жизнь в самом обществе, которое стало искать себе деятельности в силу тех новых понятий, какие были принесены преобразованием. Общество начало выходить из того патриархального периода, где оно совершенно подчинялось государству, где безраздельное господство последнего держалось средневековой патриархальностью понятий, общих и самой власти, и всем классам нации. Новая улучшенная жизнь, начавшаяся с реформой, естественно возбуждала новый разряд понятий, которые по необходимости расходились с патриархальными преданиями, новые нравственные представления, которые не были знакомы старой жизни. В обществе являются признаки самосознания; оно перестает видеть за собой одно только служебное назначение, начинает чувствовать потребность и обязанность самостоятельной деятельности. Это новое возбуждение выразилось главным образом возникновением новой литературы и масонским движением. И то и другое были собственным делом общества, где оно само отыскивало себе цели и образцы, употребляло свой труд материальный и нравственный, стремилось к национальному благу своими путями. Впоследствии оказалось и у нас, что стремления общества не совпадали с данной формой государства, – последнее вообще упорно поддерживало старые традиции власти, но на первое время общество не доходило и не могло дойти до этого сознания: его собственные труды только что начинались, оно ставило первые элементарные вопросы общественной нравственности и не думало нисколько противиться существующим порядкам. Такой смысл имело первое масонство, которое даже в своих европейских источниках в числе первых своих принципов ставило полное повиновение предержащим властям, воле их оно подчиняло даже собственное существование. Но сама власть уже в это время заявила, впрочем, некоторую подозрительность. Тем не менее ложи, слишком невинные в этом отношении, продолжали существовать, и первые слабые признаки политической мысли можно уследить в них разве только за последние годы их существования в XVIII столетии.
Естественно было, что и самую форму новой деятельности общество заимствовало из Западной Европы; там взяло оно образцы для своей новой литературы; оттуда переняло масонские ложи. И в XVIII столетии, и теперь много говорили в осуждение этой подражательности; но эти осуждении совершенно забывают об истории. Невозможно было требовать, чтобы люди, только что покидавшие патриархальную грубость, в состоянии были производить оригинальные создания в умственной и нравственной области, чтобы они надолго не подчинились высшему развитию других народов. К сожалению, мы и до сих пор должны слишком часто убеждаться в том, что если не недостаток самостоятельных