сыпались со всех сторон. Ему присылали благословения иконами, писали трогательные послания о том, что он «своим геройским поведением спас тысячи жизней», что, если бы не он, «столица была бы залита кровью» и т. д.
Характерно, как выражение мнения аристократии, письмо старого графа С.Д. Шереметьева. Он писал: «Я понимаю Ваши страдания, зная Вас за честного русского человека, преданного монархии и России, но Вам другого выхода не было из трагического положения, и мы Вас благодарим и благословляем».
Во Временном комитете и в общественных кругах было течение, выдвигавшее на пост главы Временного правительства Родзянко, но против его кандидатуры появились возражения слева и особенно энергичные со стороны П.Н. Милюкова.
«В избрании князя Львова для занятия должности министра-председателя и в отстранении Родзянко, – пишет в своих воспоминаниях В.Д. Набоков, – деятельную роль сыграл Милюков, и мне пришлось впоследствии слышать от Павла Николаевича, что он нередко ставит себе мучительный вопрос: не было бы лучше, если бы Львова оставили в покое, а поставили Родзянко, человека, во всяком случае, способного действовать решительно и смело, имеющего свое мнение и умеющего на нем настаивать».
Как при царе Маклаков, Воейков, Вырубова, Распутин и другие больше всего клеветали на Родзянко, так и после переворота агитация из среды рабочих и солдатских депутатов была устремлена не против кого-то другого, а против Родзянко. Первый председатель Совета рабочих депутатов Чхеидзе не стеснялся в Таврическом дворце возбуждать солдат против Родзянко, а в это же время на фабриках, в казармах и на улицах усиленно распускали слухи, что «Родзянко владеет такими огромными землями, которые превосходят территорию Датского королевства».
Агитация эта имела своей целью скомпрометировать в глазах народа и устранить с политической арены одного из наиболее популярных деятелей того времени, человека, стремившегося предотвратить развал России.
Понимая всю шаткость и ненормальность Временного правительства, поставленного в положение непогрешимой и несменяемой власти, М.В. доказывал необходимость создания Верховного совета, избранного из среды народных представителей. Если бы эта мысль была проведена – явилась бы верховная власть и было бы кому сменять оказавшихся не на месте членов Временного правительства.
После первых же дней революции М.В. оказался почти одиноким: большинство депутатов либо прекратило посещать Таврический дворец, либо вовсе бежало из столицы. Глава правительства, которому М.В. доказывал всю пагубность его распоряжения об отмене всей администрации на местах, уже не считался с думским комитетом, а комитет этот не только возглавлялся, но и представлялся чуть ли не единолично одним Родзянко. У него осталась только моральная власть, в то время как юридическая принадлежала правительству князя Львова, а фактическая – уже Совету рабочих и солдатских депутатов.
Открыто объявить о том, что Дума отошла в прошлое и что