из забайкальцев с большим количеством семейств, чинов флота, и небольшой группы сибиряков, хотя и объявила себя беженской организацией, но не отказалась сразу и решительно от всяких надежд и планов. Забайкальцы во главе с Глебовым ожидали чего-то от Семенова, другие от так называемого Сибирского правительства, в общем, от японцев. В результате стремились «сохранить части», отпускали людей не без препятствий. Флот во главе с адмиралом Старком потом ушел в Шанхай, а затем на Манилу. Летом 1923 года был положен конец надеждам, когда Япония объявила о прекращении кредитов на содержание группы; группа, в общем, распалась. Часть людей разъехалась одиночным порядком, часть отправилась на пароходах к Шанхаю в надежде найти там работу.
Кроме этих групп, много народу покинуло Приморье еще раньше. Кто пробрался в полосу отчуждения, кто добрался до Шанхая, кто выехал дальше. В Шанхае, Пекине, Тяньцзине, Мукдене, Дайрене, Чаньчуне – везде осели группы русских; везде живут в большой нужде и ждут…
Оставшиеся во Владивостоке и Никольске надеялись, что их никто не тронет. Но уже через несколько дней после ухода японцев мы знали об арестах, убийствах, расправах, регистрациях. Позже зимой большевики предприняли массовые высылки из Владивостока пришлого за последние годы элемента. Вывозили высылаемых эшелонами на Хабаровск.
На этом кончаются мои краткие воспоминания, на которые я смотрю как на свидетельские показания.
Ф. Мейбом18
Тернистый путь19
Итак, наша армия в походе по китайской земле. Чекисты, как голодные волки, следовали за нами. Собирали митинги, с разрешения китайских властей, на которых их ораторы выступали от советской власти и уверяли всех, что советская власть простила всех. Добровольцы и казаки молча слушали их и молча расходились. Но один из них начал агитировать ижевцев и воткинцев и также начал уверять, что советская красная власть простила всех. В это время раздался громкий голос:
– Ты! Оратель, что там врешь? Советская власть простила нас! Нам наплевать, что твои убийцы говорят, но знай, что мы им не простили за наших жен и матерей. Ишь, какая сволочь, что говорит… Бей его, ребята! – Ив один миг он был растерзан на куски. Китайская полиция опешила, не знала, что случилось.
За весь наш поход мы потеряли 300 оренбургских казаков. Все усилия разложить нас окончились полной неудачей. Армия теснее сомкнула свои ряды вокруг своих командиров. Да, это был воистину русский богатырь, скованный одной идеей борьбы с гробокопателями нашей Родины. Потеря 300 казаков объяснялась тем, что не выдержал казачий дух бородачей-станичников перед сладкими словами большевистских провокаторов. Тоска по оставленной станице, по семье взяла верх, и они решили ехать домой. Как их ни уговаривали их же станичные офицеры и казаки отказаться от этой безумной попытки, как ни указывали и ни доказывали им, что нельзя верить большевикам, они на все мрачно отвечали в свою бороду:
– Не трожь… довольно… навоевались…