вытянул вперед, вдруг произнес: «Ore, Vayda! Ore, va kina»
– Tuva ma pato. Ama va kina, – ответила Вэйда. Она обняла отца и разревелась. Впервые в этом мире она услышала близкую ей речь, впервые ее восславили, как королеву.
Мария утирала слезы, глядя на эту идиллию, а в голове проскочила мысль, что психиатров понадобится парочка.
– Пап, откуда ты это знаешь? – вытирая слезы, спросила Вэйда.
– А я, Лилечка. Ой прости – Вэйдочка, учил. Я в экспедиции с мужиком познакомился. На тебя похож. Кожа бронзовая, волосики блеклые и глаза как у тебя, ну может посветлее. Ну, думаю, вот и вылезла правда про жену мою ненаглядную. А потом мозг включил, мужику от силы лет двадцать пять, то есть, он еще пешком под стол пешком ходил. Ну опять же мысль – а у него ж папа есть. Короче я к нему, мол так и так. Фотку твою показываю. А он как заорет это ваше «оре», как давай обнимать-целовать – думал живым не убегу. Вот и рассказал, что ждут они тринадцатого пришествия великой своей Вэйды вот уже две с лишним тысячи лет. И явится она – ты, то есть, – и объединишь и спасешь. Боюсь, Лилька, что скоро вокруг тебя поклонники в буквальном смысле ползать будут и поклоняться.
– Пап, спасибо. Только ирония здесь ни к чему. И, судя по всему, времени не так и много. Ладно, родители, праздник праздником, но колледж никто не отменял. И еще раз спасибо за понимание. Вам, наверное, есть о чем поговорить. Люблю вас.
Но ночь была не спокойна. Те яркие сны о мерном существовании, которые так согревали ее душу все эти году, сменились мрачными воспоминаниями.
Когда тебе всего двенадцать, ты не думаешь о плохом. И жерло Тихой горы – это всего лишь незначительная опасность, к которой не стоит подходить близко. Да и не подходил никто – слишком долго идти, слишком крут подъем и пейзаж с каждым шагом становился печальнее. Редкие чахлые травы не прельщали даже белоснежных коз. А дальше насыпь из серых камней – и больше ничего. Кто первый и кто последний подходил к этому громадному зеву – их имена стерлись в истории, но каждый летуриец с самого рождения знал, что Тихая Гора не любит визитеров. Босые ноги уже исколоты острыми камнями, еще недавно белый балдахин, покрылся пятнами серой пыли. К ободранному подолу прилипли бледно-зеленые колючки (странно, но росли они только здесь, будто ничего доброго эта пустошь породить не может). Репьи цеплялись за платье, тянули свои хилые ветки к ее ногам, словно хотели удержать девочку от страшной беды. Но Вэйда делала шаг и слабые стебли рвались, оставляя свои колючие головки на белом материале чтобы, как напоминание об опасности, колоться о голые ноги. И вот черная бездна. Где-то там в глубине – самое сердце Тихой горы, которое надо успокоить лишь протянув руку.
У самого края виднелась небольшая ступень. Может кто-то вытесал ее в монолите, или может построил – видимо очень давно это жерло уже принимало свою жертву. Именно эта мысль подбодрила сделать первый шаг. Если есть ступени – значит там уже были люди, такие же как она, пусть даже очень давно, но были.
Ступени врастали в стену. Были они узкие – едва помещалась ступня, но хуже было то, что лестница – это неровные выступы без какого-либо намека