align="center">
Беглец
не сообщала нам метеосводка,
однако дождь отметился местами
и на карнизах отбивал чечётку
под хлёсткие аплодисменты ставен.
а на душе тяжёлый, чёрный камень,
остатки мыслей крошатся бисквитом
и пропитался воздух сквозняками,
не помогает даже тёплый свитер.
бежал из дома, будто от пожара,
хотя готов к вселенской катастрофе.
сижу в углу прокуренного бара.
чего-то жду.
и пью остывший кофе.
Перебор
молчит в тростнике фонарей
ночной опустевший город
и ловит сигналы морей
по спутниковым приборам.
шипящие звуки волны
фильтрует холодный ветер,
обломок кровавой луны,
хоть тускло, но всё же светит.
я пачкаю скукой холсты,
гляжу в потолок часами,
до одури, до слепоты,
до жуткого скрипа зубами.
от вздохов опухла грудь,
боюсь, начинаю бредить…
да, главное, не перегнуть
с масштабами личных трагедий.
Смерть поэта
осыпаются, вянут розы,
продолжения нет и не жду,
облака растеряли все грозы
и молчат, отражаясь в пруду.
как в пучине костра, от шока,
просто выгорел я дотла,
хладнокровно и так жестоко
ты и письма, и песни сожгла.
вот и всё, что осталось от жизни —
горстка пепла и бурой золы
в неглубокой, чернеющей тризне
у подножия голой скалы.
Панацея
что за погода – дожди и разлуки,
время лишь тянется, время не лечит.
лечат улыбки, слова, чьи-то руки,
звёздные ночи, случайные встречи.
музыка лечит, шелест берёзок,
тёплое море, закаты, рассветы,
лечат стихи и хорошая проза,
пение птиц незасушливым летом.
лечит кино о придуманном счастье,
лечат аллеи в ухоженном парке,
прикосновения пальцев к запястью,
и долгожданный щелчок кофеварки.
лечат пласты облаков белоснежных
и ароматы душистой мимозы,
лечит надежда, а время, конечно,
может, и лечит…
но без наркоза.
Неизбежность
рассвет догорает, а морю,
как выдержать огненный взгляд?
и мне, как на этом просторе
найти свой бермудский квадрат?
здесь в клочья разорвано небо,
по цельсию градусов – ноль,
здесь, будто колючим снегом,
на коже морская соль
оставит свои отпечатки