Александр Печерский

Нулевая гипотеза


Скачать книгу

      Помнишь ты гранату и записку в ней,

      На скалистом гребне для грядущих дней…

      – Молодые люди, пора устраиваться на ночь. – Профессор решительно встал и, неприязненно посмотрев в сторону, где особняком расположились два офицера КГБ, колдовавшие над спиртовкой, продолжил: – Завтра подъем в шесть утра. Мы в пяти километрах от места. Переход предстоит трудный, а потому советую хорошо выспаться. Всем спокойной ночи. – Профессор еще раз посмотрел на сына и, присев на корточки, начал расшнуровывать вход в палатку.

      Москва, Беговая улица, д. 3, июль, наши дни

      – Понимаете, мой Лева всегда был фантазером. Еще в молодости, а мы поженились в июне сорок седьмого, он, я хорошо это помню, постоянно перечитывал книгу Артура Конана Дойла «Затерянный мир». Тогда он просто заболел этим романом. Зачитал книгу, что называется, до дыр. Я, конечно, в душе по-доброму посмеивалась над этими его фантазиями. А он самозабвенно твердил, что обязательно найдет этот самый затерянный мир. С годами он и вправду становился похожим на профессора Челленджера. Помните, у Конана Дойла это весьма колоритный персонаж. Смешно, но Лева даже внешне постепенно стал походить на главного героя этой книги. Стал таким же прямолинейным, грубоватым и бесшабашным, что ли…

      Я не перебивала вдову профессора Тетерникова и, слушая ее, украдкой осматривалась. Профессорская семья занимала большую трехкомнатную квартиру элитного даже по нынешним временам «генеральского» дома на Беговой улице. Комната, в которую меня пригласила Маргарита Петровна, была большая – метров под тридцать. По-видимому, раньше здесь была профессорская столовая. Высоченные потолки с лепными гипсовыми карнизами создавали ощущение небывалого простора. Чешская стенка еще советских времен смотрелась в этом помещении совсем низкой, просто игрушечной, и, казалось, подошла бы скорее для домика куклы Барби, а не для этой просто необъятной комнаты. Впрочем, первое впечатление несколько компенсировалось длинными рядами застекленных светлых книжных полок, тоже чешских, в несколько ярусов идущих вдоль всей стены до самого потолка и до отказа заставленных книгами. Они располагались так высоко, что мне даже подумалось, что без помощи стремянки достать нужную книгу с самого верхнего ряда совершенно нереально.

      – Мы переехали в эту квартиру сразу после свадьбы, в 47-м, – видимо по-своему расценив мой интерес к обстановке, пояснила Маргарита Петровна. – А до нас с 37-го и всю войну квартира стояла опечатанная. Сами понимаете… А потом… Потом, когда произошла эта трагедия с Левой… – женщина запнулась, – в общем, у нас был обыск, и всю мебель вывезли. Вот пришлось потом все новое покупать.

      – А если не секрет, над чем работал ваш муж последние несколько лет перед той роковой экспедицией? – спросила я и осторожно, двумя пальчиками, подняла явно антикварную и почти невесомую чашечку, отпила маленький глоточек прекрасно заваренного зеленого чая с ароматом жасмина и так же осторожно поставила обратно.

      – Милая моя, Лева никогда и ничего не рассказывал мне о своей работе. Они же с Гришей служили в каком-то секретном научном отделе при Академии наук. Но поскольку муж и сын были археологи, то я, конечно, могла примерно догадываться, чем они занимаются. Я думаю, – вдова горько усмехнулась, глядя на меня, – что исключительно археологическими раскопками. Будь они прокляты.

      – А какими конкретно раскопками и где, вы не знаете? – продолжала настаивать я, плюнув на условности и пропустив мимо ушей горькую шутку собеседницы.

      – К сожалению, – Маргарита Петровна развела руками, – здесь я вам помочь вряд ли чем смогу. Хотя постойте. За несколько дней до той злосчастной экспедиции Лева притащил домой небольшую картонную коробку. Я, естественно, сразу поинтересовалась, что в ней. А муж злобно зыркнул на меня и очень неохотно, прямо сквозь зубы, пробурчал что-то о фрагментах какого-то старинного щита. Я, правда, ничего не поняла, но, видя его состояние, расспрашивать дальше не стала. Да, точно, так все и было. А на следующий день он снова вернулся домой позже обычного, и на этот раз в чрезвычайно возбужденном состоянии. И с таким, знаете, нездоровым блеском в глазах, прямо с порога, мне заявил: «Я, кажется, нашел его». Я, естественно, сразу спросила: «Кого?» Он посмотрел на меня, право слово, как на полную дуру и раздраженно пояснил: «Не кого, а что. Затерянный мир, конечно!» После такого заявления, как вы сами понимаете, мне оставалось только покачать головой и отправиться готовить Леве вечерний чай. Он пил только травяной, заваренный особым способом. И больше мы с ним к этому вопросу не возвращались. Он мне так ничего тогда и не рассказал, а я, конечно, обиделась и больше расспрашивать не стала. А еще через несколько дней он уехал в ту экспедицию на Алтай и погиб.

      – А ваш сын Гриша? Он тоже ничего не рассказывал вам о работе, которой занимался? – спросила я, отважившись попробовать кусочек домашнего вишневого пирога, который, впрочем, оказался просто восхитительным.

      – Гриша был полной противоположностью отца. Очень расчетливый и практичный. Даже не знаю, в кого он пошел. Наверное, в моего деда. Тот до революции был купцом первой гильдии и тоже славился своей расчетливостью, порой граничащей