практический запрос, то есть нечто гораздо более фундаментальное, чем социальный заказ, доведенный до сведения передового класса, служит импульсом революционного преобразования, которому, как показывает жизнь, подчиняются и теоретики, и их теории.
Инновационный взрыв, высветивший буржуазию в ее могуществе, тоже, разумеется, не уникален – социальные инновации братства по оружию, в первую очередь изобретение демократии, были не менее впечатляющими. Главное же в том, что предприимчивость non stop необратимо увязана с энергией обособления индивидов, она вызывает поглощающую волну стяжательства, подобно тому как землетрясение в океане вызывает цунами. Форд и Эдисон суть, конечно, подлинные герои Америки, воплотившие ее идею, подобно тому как Ромул и Рем воплощали идею Рима. Но следующей и, увы, абсолютно предсказуемой их аватарой является, например, дядюшка Скрудж, популярный персонаж диснеевского мультсериала, скупердяй и изобретатель в одном флаконе. Любопытно, что Америка, осуществив триумф буржуазной предприимчивости, как будто бы вообще пропустила фазу творческого созидания пролетариата. Что ж, не исключено, что она вернет себе лидерство на следующем этапе.
Очерк 2
О переходящем знамени пролетариата
Насколько кажущиеся друг другу иностранными языки философии остаются все же близкородственными, становится совершенно понятным, когда они натыкаются на марксистскую речь, представляющую совершенно иной способ мыслить, действовать и изъясняться. Понятно, что способ этот кажется варварским, настолько варварским, что срабатывает презумпция осмысления, актуализуются герменевтические навыки.
Такие термины, как «диктатура пролетариата», «классовое чутье», «бдительность», выглядят настолько скандальными, что у стандартного текстопотребителя (не говоря уже о советских интеллигентах, заставших всесилие диамата и истмата) они вызывают стихийное возмущение, тут же блокирующее попытку вникнуть. Не случайно подобные термины исключены из газетно-журнальной публицистики (не считая специальной марксистской литературы) в отличие от «симулякров», «дискурсов», «референций», пользующихся, напротив, априорным кредитом доверия. В текстах по метафизике, создаваемых в рамках академического сообщества, вкрапления марксистской фразеологии частенько играют роль индикаторов метафизической крутизны[37]. И лишь считанные единицы признанных мыслителей пользовались «приемами» материалистического понимания истории как значимыми понятиями внутренней валюты мышления. Георг Лукач, Эрнст Блох и Луи Альтюссер принадлежат к числу последних могикан, использовавших терминологию исторического материализма не герменевтически, а в порядке прямого высказывания о мире.
Возьмем пресловутую бдительность как элемент классового чутья. С редким единодушием под бдительностью (например, пролетарской) понимают просто идеологическое или даже просто демагогическое прикрытие