только пожала плечами.
Это, скорее всего, следовало понимать как: «Что поделать? Выбора все равно нет, придется тебе остаться. Но если хочешь уехать, уезжай и простывай, сколько тебе будет угодно».
– За одну ночь ничего не случится, как думаешь? – нерешительно спросил он.
Она покачала головой. Много ли она понимала? Все знали, что портниха не очень заботилась о своей дочери. Конечно, она всегда старалась накормить ее и одеть во что-нибудь сносное, но дальше этих простых обязанностей ее любовь не простиралась. Наверняка Ева не знала, как это бывает – когда родители беспокоятся о тебе, сидят возле твоей постели ночами напролет и меняют мокрые тряпочки у тебя на лбу, если ты болен и страдаешь от жара.
В покосившемся сарае молчала лошадь, которую Ева предварительно накормила остатками сена, завалявшегося еще с лета. Наблюдая за ней, Адам отметил, что она очень ласкова с животными, но холодна с людьми. Удивляться, впрочем, нечему – с животными она проводила куда больше времени.
Ева долго сидела перед камином, следя за тем, чтобы огонь не погас и не ослаб. Ей было хорошо в этом доме, и Адам чувствовал, что она не боялась его.
Дождь не ослабевал. За окнами давно стемнело, а упрямое небо продолжало осыпать землю потоками холодной воды. Ева поднялась со своего места и медленно двинулась в сторону сложенных мешков.
– Нам нужно поесть, – неохотно сказала она.
Адам задумался о том, как она проводила время, когда рядом с ней никого не было. Она была очень худой и маленькой, и ему даже казалось, что она надумала ужинать только потому, что рядом с ней находился посторонний.
Со стороны Ева походила на уменьшившегося в размерах взрослого человека. Однако иногда ее движения были неловкими и как будто нерешительными. Она явно чувствовала его пристальный взгляд, и от этого смущалась еще больше. Ужин, по всей видимости, планировался очень простым – Ева решила испечь картофель в золе.
Шум дождя бил по оголенным нервам, и Адам сидел, ссутулившись и низко опустив голову. Ему хотелось поскорее вернуться домой, но даже если бы дождь прекратился, он все равно не смог бы отправиться в обратный путь, когда на дворе стояла непроглядная тьма.
Они молча ждали, когда испечется картофель, и не смотрели друг на друга. В этой отстраненности теплилось молчаливое соглашение, которое они заключили, даже не обмениваясь взглядами. Он знал, что ей будут неприятны разговоры, и она, в свою очередь, не посягала на его покой.
Утром, когда они проснулись, дождь все еще хлестал по земле.
Ева умылась, оставила ему немного чистой воды, а сама встала у двери и стала задумчиво глядеть вдаль.
– Дождь будет идти еще два или три дня. Дорогу размоет, – сказала она через несколько минут. – Ты должен остаться.
Адам кивнул и потянулся за слегка влажным полотенцем, не задумываясь о том, что всего несколько минут назад она сама вытирала им свое лицо.
– В городе