на Днепре, про ногайских татар, налетавших, как туча, на русские украйны, про персюков в пестрых халатах.
Дорофей Миныч слушал и винцо потягивал.
В этом году рассказывали все про разные смуты да сполохи. Вся земля русская замутилась. У них-то пока тихо было. Все больше, слышно, в Москве да за Москвой, ближе к ляхам. Вот только по осени уж мордва чего-то взбаламутилась. Сказывали, что под Нижний набежала. И у них, на Нижнем базаре, сполох поднялся. Купцы лавки позакрывали, в верхний город, за стены кинулись.
Дорофей Миныч не очень этому верил. Как это возможно, чтоб мордва на город кинулась? По дорогам пошалят да и уйдут к себе. Сильно не хотелось ему к брату наверх перебираться. Козьма-то Миныч, верно, сам в кружало не ходит, да и его пускать не станет. Сиди с ним в избе, что в обители. Нет, не пойдет он, как там Домна ни причитай.
– Михейка, а Михейка, – обратился Дорофей к соседу и затряс его за плечо. – Не пойдем наверх? А? Ты как смекаешь?
Михей с трудом оторвал от стола отяжелевшую голову, поглядел мутными глазами на Дорофея и пробормотал:
– Пошто наверх?.. Склизко – свалишься…
– Ну вот. И я говорю. Чего туда итти? Тут у нас лучше. Способне́й.
В это время дверь в кружало заскрипела, и в отверстии показалась белобрысая встрепанная голова Степки.
Оглядев сидящих за столами, он сразу увидел у окна отца, опять пытавшегося растолкать заснувшего приятеля.
– Тятька! – торопливо заговорил Степка, подбежав к нему. – Иди домой! Там с Княгинина от Воротынского князя обоз с хлебом пришел, а матушка не пускает. А с обозом знаешь кто? Михалка! Сказывает, будто его за приказчика прислал князь. Чудно́! Иди скорей!
– Чего ж матка-то не пускает? Мы ж с князем Воротынским завсегда торг ведем.
– Боится, как бы де за ними мордва не прокинулась. А они на порядке не хотят стоять. Ночь де. Притомились, идучи.
– Эх! Ну, видно, не миновать итти. Бежи, скажи, я тотчас.
Степка выскочил в дверь, а Дорофей пошел расплачиваться с хозяином.
Как только Дорофей вышел на улицу, так в нем вино и забродило. Весело стало, и ноги сами собой выписывали кренделя.
Так бы в пляс и пошел. Смех его разбирал: Степка сказывал – обоз пришел, и будто Михалка за приказчика. Умора! Поглядим, какой он нонче стал. Дорофей подался вперед, и ноги чуть не бегом понесли его к дому. На улице у его ворот сгрудились возы с хлебом, и толпились обозчики.
– Чего ж во двор не идете? – спросил Дорофей, пытаясь укрепиться против них, расставив ноги и приветливо кивая на все стороны.
– Здорово, Дорофей Миныч! – заговорили мужики. – Да, вишь, ворот не отпирают. Пущать не велят.
– Как так – не пущать, когда я велю! Чай, я хозяин!
Дорофей с трудом пробрался к воротам и застучал.
– Кирюха! Ты чего? Хозяина не пущать? Отворяй шире!
Засов быстро отодвинулся, и ворота распахнулись.
– Вали, ребята! – крикнул Дорофей мужикам. – У меня просто. И накормлю и по чарочке поднесу. С устатку.
– Вот это так! –