Филин.
Габриэль вышел из кабинета с улыбкой на лице.
Габриэль сразу же понравился маркизе – он был совсем не похож на тех, с кем ей раньше приходилось иметь дело. Опасность и горе его не сломили, но очень рано заставили повзрослеть. Дружба с Джеймсом позволила ему приобщиться к той гармонии союза разума и природы, которую в последние века всеми силами старались уничтожить христиане. Годы жизни бок о бок с Филином и его бандой научили Габриэля быть в достаточной мере порочным и чувствовать себя в преступном мире, как рыба в воде, но родительское воспитание, идеалы семьи сохранили его внутреннюю чистоту.
Маркизе нравилось читать в его глазах обожание, нравилось иметь рядом с собой таинственного, красивого, интересного, влюблённого юношу, но если бы в начале их дружбы кто-то сказал бы ей, что он станет её любовником, она бы рассмеялась. Она видела его своим пажом-воздыхателем, но никак не объектом любви. Она играла с ним, как кошка играет с мышкой, а когда заметила, что мышка на самом деле – сильный боевой кот, было уже поздно. Маркиза сама попалась на собственный крючок, несмотря на то, что никогда себе в этом не признавалась.
Маркиза прекрасно пела и очень неплохо играла на рояле. Она часто устраивала у себя в салоне вечера, на которых звучала музыка в исполнении лучших музыкантов, живших или приезжавших в город. При этом она не редко выступала сама.
Первое появление графа Вронского в салоне маркизы совпало с одним из её концертов.
– Окажите мне любезность, граф, – обратилась она к Габриэлю, одарив его лучезарной улыбкой.
– Можете располагать мной, сударыня.
– Я хочу попросить вас ассистировать мне во время концерта.
– Скажите, что нужно делать.
– Всего лишь переворачивать ноты.
В тот день она играла великолепно. Музыка была тем языком, на котором она говорила о страсти, чувствах, любви, отчаянии, счастье… Габриэля поразила её игра. Он чувствовал, что его душа и есть тот самый инструмент, на котором играла маркиза.
– А вы сами играете, граф? – спросила она, закончив выступление.
– Когда-то давно меня учили музыке, но с тех пор я не садился за инструмент.
– Сыграйте для нас.
– Боюсь, у меня не получится. К тому же после вашего гениального исполнения это просто стыдно делать.
– А вы не бойтесь.
– Я, право, не хотел бы…
– Полно, жеманство вам не к лицу, граф!
Габриэль не стал больше спорить. Сыграл он довольно слабо, совершив массу досадных ошибок, но инструмент он чувствовал, как и чувствовал то, что играл.
– У вас талант к музыке. Вам надо брать уроки.
– Я никого не знаю в этом городе, кто мог бы меня учить.
– А хотите, я стану вашей учительницей?
– Это было бы пределом моих желаний!
– Будем считать, что мы договорились.
Уроки проходили два раза в неделю.