сидящих в автобусе людей поразил именно факт возврата нетронутых денег. Если уж всякие ООН и ОБСЕ здесь бывают, так почему бы и не появиться войскам той же ООН.
«Европейцы», чувствуя, что земляки прикалываются, только непонятно над кем, наметанным глазом отмечают крайнюю заинтригованность пассажиров, на физиономиях которых написано: «Так вот он какой, северный олень», и необычную серьезность друзей. Внимательно, умными глазами, рассматривают отвисшую, небритую челюсть водителя автобуса:
– А че это с ним? – Чавк-чавк. – В натуре?
– Ну ты, Макс, и каба-ан, итить твою ити!.. – Шлеп! – Япона мать!.. Все хок-кей, те-бье го-во-рьят!
Водитель увеличил громкость музыки, десятилетний мальчик под ритмичное хлопанье ладоней взрослых стал плясать в проходе салона лезгинку: «Асса!» Автобус, окутав бойцов серой знойной пылью, укатил дальше раздавать по свадебной традиции водку на других блоках.
Некоторый период по окрестностям, на полном серьезе, простое и наивное деревенское население смаковало на все лады необычную, рассекреченную новость о прибытии смешанного иностранного спецконтингента: «Люди, сразу видно, культурные, образованные, а по-русски шпрехают – почище нас! Во там у них готовят-то! А наши деньги ва-аще не признают!»
Но все проходит. Люди быстро привыкли к неподкупным якутянам, бойцы уже по памяти записывали знакомых на лицо водителей в журнал учета, даже не заглядывая в водительские документы.
Со временем неподалеку от дорожного шлагбаума стали появляться огороженные крашеной металлической изгородью памятники погибшим якутским милиционерам. Война не прекращалась, но жизнь шла своим чередом…
ХОТАБ
«…примерно в 10 час. 20 мин… в заброшенной кошаре у озера «Бандитское», Шелковского района ЧР… местным населением обнаружены обезглавленные трупы двух подростков… русской национальности…»
С наступлением темного времени суток гражданский автотранспорт по дорогам не ездил. В округе регулярно постреливали и повоевывали. Юркали только войсковые, милицейские и прочие спецы. Да и то, если знали пароль или кодовые световые сигналы. Пешком, ночью, по степной дороге вообще никто не ходил. Жить-то, как говорится, хотца! Ходили только две группы отрядной разведки, да «уазик», шлепая по бортам накинутыми в оконные проемы бронежилетами и, постреливая, гонялся за левыми машинами. Либо шустро улепетывал.
За все время произошел единственный случай, когда один местный житель задержался дотемна на близлежащей бахче и попросил бойцов подкинуть его на отрядной машине в поселок, до дома.
– А я вам за это фунтика дам!
– Какого такого фунтика?
– Ну, поросенка!
Здесь вполне уместно будет вставить маленький штришок. Как только темнело, и если не было стрельбы, по окрестностям раздавались вопли и вой шакалов. Так этот припозднившийся владелец бахчи и спрашивает:
– А кто это тут плачет все время?
– Да это шакалы воют.
– Ну надо же, сколько здесь живу, не слышал такого.