побольше плавящегося от тепла чужих тел воздуха.
В пронзивших темноту ярких лучах прожекторов возникло шесть женских фигур – таких идеальных и таких стройных, каких в жизни Алисе никогда не приходилось видеть: казалось, перед глазами предстали не люди из плоти и крови, а картинки, сошедшие с плакатов, которыми были увешаны все свободные уголки клуба. С восторгом наблюдая за поп-дивами, пластично извивающимися в такт гремящим битам, Алиса дала свободу ставшему вдруг лёгким то ли от алкоголя, то ли от музыки телу.
Ей вдруг страстно захотелось оказаться там, на сцене – не в этом дурацком платье мачехи, подходящем для фарфоровой куклы, а в до безобразия узких шортах, не оставляющих пространства воображению. Одна только музыка и была для Алисы тем пространством, где ей удавалось быть собой; где не существовало ни условностей, ни предрассудков; где жить можно было без оглядки на Коваля и его вездесущие правила.
Она двигалась по наитию, растворяясь в энергичных ритмах, и когда со сцены зазвучала медленная и чувственная песня, Алиса вдруг чётко поняла: она согласится. Что бы там потом ни было, чем бы ни обернулась для неё сделка с Шемелиным, она поступит по-своему и не станет поддаваться страхам.
Надоело.
Ощутив эту твёрдую храбрость, перекатывающуюся вкусом алкоголя на языке, она открыла глаза и только сейчас обнаружила себя в одиночестве посреди десятков людей: Кара, с которой захотелось поделиться решением, рядом так и не появилась.
Но голову кружили алкоголь и ощущение вседозволенности, синхронно вибрирующей с раскатистыми музыкальными переливами, и Кара с её внезапно появившимися делами в тот же миг забылась.
Алиса даже не попыталась скинуть с себя чужие руки, очутившиеся вдруг на её талии. Она не видела и не хотела видеть лица их обладателя; и на мгновение её посетила предательская мысль, что с Ваней она не ощутила бы такого легкомыслия и трепета, который пропитал её сейчас и который напомнил тот трепет, что сковал все внутренности в тот вечер в кабинете Шемелина.
– Other dancers may be on the floor, dear, but my eyes will see only you, – доносился до её слуха трепетный глубокий тембр солистки, и Алиса, плавно раскачивая бёдрами, вдруг будто наяву ощутила древесные ноты парфюма и примешивающийся к ним лёгкий запах виски.
Она не открывала глаза, потому что не хотела видеть лица человека, чьи руки скользили по её талии, потому что…
Потому что перед внутренним взором вставало совершенно определённое лицо. И пальцы, крепко сжавшие кожу под скользкой тканью платья, тоже принадлежали ему.
В отличие от того вечера в кабинете, сейчас Алиса сама дразнила его. Сама выгнулась в пояснице, бесстыдно прижавшись бёдрами к паху, даже не пытаясь делать вид, что её оскорбляют наглые касания. Да, это именно то, чего она хотела.
Тогда и сейчас.
– Only you have that magic technique. When we sway, I go weak… – сами собой двигались её губы; и голос утонул в вокале певицы: это она, настоящая Алиса, пела – и пела ему.
Чужие ладони скользили ниже, а Алиса закинула руки за голову, запустив пальцы в