у подъезда, но при этом, его хмурый взгляд постоянно снился Дяде Лёне по ночам. Размер форточки. Точнее, ее несоответствие размерам фюзеляжа самого Шлепанцева. Далее шла проблема прописавшейся в его цоколе черной мухи, методично ходившей по потолку и не дававшей ему покоя.
При всех этих исходных обстоятельствах Дядя Лёня, разумеется, даже после стука в дверь средней силы от счетовода Аналитикова, не мог слегка не вздрогнуть. В голос. Он уже не первую ночь ожидал того, что к нему в цоколь попробует влезть Бандюганов, и ничего хорошего эта теплая встреча не сулила.
Причем, громкость стука в данном случае лишь еще больше насторожила Дядю Лёню. В его голове рисовались картины, одна мрачнее другой. И речь могла уже идти о том, что, придя со своими подельниками, Бандюганов не только зарежет его, но и потенциально сделает еще хуже. Что именно он мог сделать хуже было не совсем ясно. Но, то, что именно хуже, сомнений не было.
Так вот, услышав стук в дверь, Дядя Лёня вздрогнул в голос так, что ложка в стакане, которой он перемешивал сахар, каким-то удивительным образом подпрыгнула, но потом опять плюхнулась в стакан. Шлепанцев представил, что перво-наперво Бандюганов, а сомнений не было, что это был именно он, будет перерезать ему больной живот в двух местах крест-накрест. Чтобы было больнее. Или же сперва возьмется за только что выздоровевшее горло. Или сразу попробует выковырять ножом его храброе, но перепуганное, сердце.
Страшная мысль о том, что его собственное сердце будут выковыривать, подобно персиковой косточке, вынудила Дядю Лёню принять несколько инстинктивных решений. Во-первых, ослабить контроль за мухой на потолке. Во-вторых, с головой укрыться одеялом, чтобы оказаться незаметным. В-третьих, крепко сжать в руках недавно поточенный карандаш с целью возможной самообороны.
Аналитиков, слышавший явный крик после первого стука, постучался немного сильнее. Дядя Лёня представил, как Бандюганов, заранее достав нож, и, пытаясь сделать нелегкий выбор, как именно он его зарежет, самодовольно и зловеще ухмылялся. В этот самый момент продрогший и подавленный Аналитиков только передергивал плечами от холода и отчаяния.
Счетовод еще раз постучал. На этот раз уже кулаком. Дядя Лёня, крепко сжимая карандаш, и слегка приоткрыв одеяло, бросил взгляд на потолок. Муха, спавшая за мгновение до этого, заметив, что Дядя Лёня приспустил одеяло, тут же ехидно стала потирать свои мохнатые лапки. И волосы в носу Дяди Лёни сразу стали дыбом.
Причем, у Дяди Лёни не было ни малейших сомнений в том, что муха и Бандюганов действовали в связке. Но что делать именно с Бандюгановым? С мухой, несмотря на ее маниакальную тягу к волосам в его носу и постоянные атаки, он худо-бедно научился жить в одном помещении. А вот досрочно освободившийся из колонии Бандюганов, в этот самый момент, готовый своими кулачищами вынести его железную дверь, представлял для Дяди Лёни куда большую опасность.
Да, это был вопрос вопросов. Несмотря на то, что Дядя Лёня усилил дверные