по комнате.
– Я вижу, что ты не равнодушна ко мне, я же не слепой…
Я, наверно, повторюсь, но ты парень экстрасенс. Почему нельзя держать дистанцию? Если бы ты понимал, если я займусь любовью с тобой, то видеть буду совершенно другого человека.
– Но ты не позволяешь себе быть просто счастливой, а заодно мучаешь меня, – продолжал он.
Ага, давай поиграем в психоаналитика.
– Ты хоть понимаешь, что это неправильно? – прервала я поток его слов.
Он остановился и, наконец-то, посмотрел на меня.
– Что неправильно?
– То, что я к тебе хоть что-то чувствую, – сказанное было правдой, я окончательно запуталась в самой себе.
Он засветился, хоть прикуривай от него.
– Ян, у меня парень погиб! Девять месяцев назад, понимаешь? Я не должна… – у меня кончились слова, я просто не знала, что сказать, а еще я была зла, на себя, на него за то, что он затеял весь этот разговор.
– Будешь дальше себя хоронить? – с издевкой спросил он.
Все. Как он мог? Неужели не понимает, что пару месяцев с ним не уберут из памяти мою первую любовь, так трагически завершившуюся.
Волна гнева захлестнула меня с головой.
– Кто ты такой, чтобы говорить мне, что можно делать, а что нельзя, что чувствовать, а что нет?! Ты что бесчувственный чурбан? Не понимаешь, что ни о ком кроме него я сейчас думать не могу? Ты жив, да, но я умерла вместе с ним морально! Понятно тебе это или нет?! Мне не нужна ничья любовь!
– Понятно.
Вот тут-то я и увидела, его лицо, посеревшее то ли от ярости, то ли от безысходности и поняла, что натворила. Нет, мы бабы дуры не потому, что мы дуры, а потому, что мы бабы. Нобелевскую премию бы дала тому, кто об этом первым догадался. Ведь могла же объяснить все мягче, не причиняя боли.
И он ушел.
Прошли недели, его не было. Я то злилась на него, то на себя за сказанное. Но все попытки что-то изменить, хоть как-то увидеться с ним не увенчались успехом. Вика молчала, пару раз приходила ко мне в гости и даже не намекнула где ее брат.
Я потихоньку сходила с ума. Может мне действительно нельзя жить? Я ведь причиняю людям боль, я же плохая. Я использовала его без зазрения совести. Но почему, почему он так похож…
– Перестань заниматься самобичеванием, – сказала Вика, глядя на меня. Мы сидели на работе и с моего лица не сходило виноватое выражение.
Я вздрогнула.
У вас это родственное мысли мои читать?
– А что ты предлагаешь? – тихо вздохнула я.
– Уж я не знаю, что между вами там произошло, он же молчит, слово из него не вытянешь, только по эмоциям и догадываешься.
Я смотрела на нее измученным взглядом.
– Ох, да ну не знаю я, где он! После тебя в тот день приехал, ходил злой как черт, заперся в комнате, звонил кому-то…
– Кому? – тут же спросила я.
– Да откуда ж я знаю! На звонки два дня не отвечает. У него же есть своя квартира, так он и в ней не появляется.