обычную еду, пить обычную воду из-под крана, хотя дотошные врачи-алкоголики настоятельно рекомендовали не делать этого, так как считали это вредным для здоровья.
Он обычно, как и все, не расчесывался по утрам, а просто приминал волосы руками, обычно незаметно от посторонних глаз локтем поправлял сползающие брюки, обычно во время дождя вдыхал влажный полный озона воздух в себя и радовался свежести, обычно, читая книгу, старался дочитать до следующей главы, а если не получалось, то до ровного абзаца на начале страницы слева. Так же, как и все, он старался незаметно сплевывать чаинки, которые попали в рот, обратно в чашку, так же старался убираться редко, но основательно, так же обычно не любил своих соседей, как и они не любили его. Но вот что действительно ему удавалось делать необычно так это то, что все свое время, где бы то ни было, он претворялся словом «НЕУДОБНОСТЬ».
При одном только взгляде на него это сразу становилось понятно, но, все же, этого было мало. Если он садился на стул, где-нибудь в публичном месте, то это было так неудобно, что люди, которые это замечали, нехотя привставали и садились более прямо на стуле, так же косо поглядывая в его сторону. Иные вообще раздраженно вставали со своих мест, чтобы пройтись или сделать что-нибудь неважное, но чтобы до этого неважного нужно было пройтись!
Когда он присоединялся к какой-либо из своей немногочисленной компании, то все в ней очень быстро становились неуклюжими и безмолвными, как чужие. Как люди, которые, находятся вместе, но не знают о чем поговорить друг с другом, в тоже время и не хотят разговаривать. Иногда доходило до того это молчание, что сигареты, дымившиеся между пальцев в руках курящих, полностью обрастали пеплом, который никто не решался струсить в открытую. И они так и догорали, не доставив никакого удовольствия курильщикам.
Абсолютно все люди в городе просто невероятно приходили в раздражение и даже бешенство, когда оказывались с ним вместе на одной улице. Выражали свое недовольство не громко, в его присутствии, но по мере удаления от нашего героя говорили все громче и громче, и, в конце концов, переходили на крик и ультразвуковой писк. По этому, с легкостью можно было определить, где находиться наш герой претворяющийся словом «НЕУДОБНОСТЬ».
Он также продолжал свою переписку с кем-то из-за границы. Это происходило очень интересно. Он писал письмо каждую неделю, да и отправлял, сразу же, не медля. Адрес был указан заграничный, даже другого континента, занимавший подробным описанием улицы, района, города, региона, провинции, области и так далее половину конверта. Единственное что, так это тот интересный факт, что такой улицы и такого дома и вовсе не существовало…. Письмо туда шло почти месяц и, не найдя своего получателя, отправлялось обратно отправителю тоже почти месяц. Получив это письмо через два месяца с кучей новых штампов заграничного вида, он читал его сызнова, как-будто впервые видел. Очень возмущался или радовался событиям, описанным в письме, и тут же писал ответ!
Никакое поведение или реакция окружающих никак его не задевала,