посетителей.
Почувствовав, как его заполняет вселенская пустота, сбежал по трехступенчатой лестнице к самой воде – место, где они сошли на берег в тот сумасшедший день – и опустил на сверкающую зыбь, сложенный лист бумаги. Долго ждал, когда он, намокнув, исчезнет в темно-зеленой глубине.
Усталый гондольер!
Свези меня на площадь
Сан Марко, в прошлое…
Она – там ждет, волнуясь
и кутаясь в свой плащ.
В вечернем блеске улиц —
вези меня скорей,
и цену мне назначь, я тут же
позабуду, и этот страшный
путь, средь холода камней,
теней мостов, и перекрестков зыбких,
лишь только я губами припаду
к ее озябшей и чарующей улыбке.
Мы станем в поздний час
бродить под облаками,
немыслимой Венеции;
средь уличных кафе
ночного плеска волн,
в плену вина, цветов,
и ярко-пряных специй,
и на ветру я буду целовать ее
глаза – с упрямою мольбою.
– Нет, нет, не уходи! Мне так легко
с тобою, и сладко – близко быть,
и слушать голос твой, и отзвуки
шагов над дымной мостовой. И со щеки
прохладной – не спеша – губами
снять дождинку не дыша…
Невозвратное
Там нет меня, где на песке, не пролегли твои следы. Где птица белая в тоске, кричит у пенистой воды…
И еще двадцать лет прошло.…
И приехав на излете лета в умирающий город, город своего детства, школьных переживаний и первой влюбленности, став уже богатым и успешным, с удивлением – совершенно забытым им чувством – увидел, что здесь все осталось по-прежнему.
И вокзал, и огромные пыльные тополя, и пруд, заросший по берегам камышом, и даже улицы, вымощенные булыжником, поприветствовали его отблесками утреннего солнца как тысячи лет назад, когда он переходил мостовую, держась за руки родителей, ступая маленькими ногами, обутыми в сандалии, на каждый ее булыжник, казавшийся невероятно огромным при своей гладкой – черное с синим – поверхности.
В маленькой гостинице, в ее коридоре и открытых комнатах гулял свежий ласковый ветер, было чисто, и так тихо, что был слышен шелест листвы, позвякивание посуды в доме напротив, и ему показалось, что он очень долго спал после бесконечного летнего дня, насквозь пронизанного солнцем, после купания и радостного полета в бегущей стайке мальчишек – и он среди них – от дальней реки, в счастливом безмятежном детстве, и вот внезапно – проснулся.
Заторопившись, оставив чемодан в номере, сбросив пиджак, он вышел на улицу и двинулся вверх по ней, прямиком на восходящее солнце, где дома и деревья по обеим сторонам, не успевая сомкнуться в перспективе, терялись за вершиною холма.
Все