этом лагере с ней необходимо считаться. Да и не в лагере, по правде говоря, тоже. На момент ему показалось, что, пожелай эта грозная женщина забить деревянный кол в землю, она смогла бы сделать это кулаками вместо кувалды. Про себя он стал называть ее именно Кувалдой, а не тем дурацким прозвищем, что дали архаровцы.
Как впоследствии оказалось, именно Клавдии Ильиничне принадлежал тот пустующий третий стол, который приметил Степан в тот день, когда явился в университет на кафедру археологии. Про себя он даже отметил, что если бы она присутствовала тогда на кафедре, то внесла бы еще больше сумятицы в его попытку составить мнение об археологах в общем и о предстоящей экспедиции в частности. И здесь даже дело не в том, что пришлось бы выбирать уже не из двоих, а из троих сидящих, решая, кто из них тот самый Борис, а в том, что со своим собственным телосложением он явно бы не соответствовал мастодонтам-археологам, находившимся на кафедре. Трое массивных деятелей науки, очевидно, показались бы ему эталоном того, как должен выглядеть археолог.
Улыбнувшись про себя, Степан отогнал эту дурацкую мысль, отметив, что непринужденная обстановка в лагере за эти три дня начала сказываться и на нем. Он стал чуть беззаботней, что ли.
Выходившая следом за Клавдией Ильиничной дама была куда приветливей на вид. По крайней мере, она улыбалась. Одежда на ней – под стать хозяйке – также навеивала ощущение легкости и простоты: белая кепка, яркая, разноцветная футболка, поверх которой была наброшена легкая куртка. Степан тут же бросил взгляд на весьма аппетитные формы и изгибы тела женщины. Не сказать, что в груди у него что-то екнуло, но ему стало немного неудобно за свой внешний вид. Старый камуфляж поверх тельняшки, взлохмаченная голова, да и руки, чего греха таить, не мыты. Вместо назначенного Борисом отдыха, он только что закончил инвентаризацию хозки. Перебирая грабли, лопаты и прочую археологическую ерунду, сам не заметил, как совсем извозился, а тут гости подъехали.
Усилием воли Степан прервал галопом мчавшиеся невесть куда мысли, подумав о том, что ему, собственно, нет никакой разницы, как он выглядит в глазах тех, кто только приехал. Даже если одна из приехавших казалась на вид приятной женщиной. Тем не менее он отметил, что Борис поздоровался с ней куда сердечнее, нежели с грозной Клавдией Ильиничной с кулаками-кувалдами.
– Здравствуй, Наташенька, – улыбнулся ей Борис и стал ожидать следующего выходящего из автобуса. Им оказался крепкий мужичок средних лет, низкого роста, с залысиной. Обменявшись рукопожатием, Борис не удостоил его приветственной фразы. Затем вышли два парня помоложе. Борис тоже спокойно их поприветствовал. Как-то Степан слышал от отца, что в советские времена они легко определяли, кто станет следующим генсеком. Кто шел в первом ряду за гробом почившего, тот и занимал освободившийся кабинет. Так и здесь по реакции Бориса на каждого вновь прибывшего можно было определить, какое отношение к этому человеку было во всем остальном лагере. Про себя Степан