майор оставил себе на ужин. Рыбешка, со слов курсанта, была чуток пересолена, однако, дело было не в самой рыбе, а в принципе: человек в свое последнее дежурство или вернее в последний день практики угощал всю смену. Килограммов на шесть пакет красивых красноперых рыбин остался в дежурке «под присмотром» дежурного и «пультерши» Валентины Степановны.
– Валентиныч, хоть по рыбке на каждого… не беспредельничай, – гурьбой насели на майора перед заступлением на дежурство прапора.
– А в корпус таскать пакеты с едой запрещено, – едко изрек, как отрезал, Валентиныч. – Кто здесь начальник, в конце концов? Я.
Его светлые глаза, точно выцветшие на летнем солнце, обычно не выражавшие головоломных мыслей, сейчас светились ярким пламенем в предвкушении отпробовать знатных на вид окуней.
На посту разобиженные прапорщики понемногу подуспокоились. И за картишками и чайком уже рассказывали по очереди байки про приведения, что время от времени бродят в стародавнем арестантском одеянии по коридорам древней тюрьмы, гремя кандалами и железными тяжелыми цепями. Прапора перемигивались между собой, когда недозрелый курсант Карманов, открыв рот и вытаращив глаза, слушал жуткие истории с упоением, даже некоторым восхищением бывалостью рассказчиков, точно в экстазе от приобщения к великой тайне для избранных.
В перерывах между повествованиями они понуждали курсанта пройтись по корпусу и посмотреть в глазки всех камер, убедится, все ли в порядке. Служба есть служба, а молодому практиканту полезно на собственной шкуре хлебнуть прапорщицкой службы, пока он еще не офицер.
На этаже, где базировались прапорщики, Александр Карманов обходил все камеры честно, а в подвале и на верхнем посту только там, где было, как правило, светло, в ночные дежурства обыкновенно половину лампочек в коридорах выключали. «Экономят, – негодовал курсант, заглядывая в очередной „глазок“, – а я страдай тут неповинно». Но зеки спокойно спали, а жуткие приведения, которых выглядывал по особо мрачным углам Карманов, тоже пока не объявлялись. Он спешно проверял людей по списку, визуально считая по спальным местам. Если иногда кого-то не хватало. Карманов стучал по двери, и быстро спрашивал:
– Эй, ты где?
Иногда от неизвестно откуда нахлынувшей приступообразно жути, даже не дожидаясь из камеры ответа, быстроного убегал.
Вдруг короткие волосы на круглой курсантской голове вроде зашевелились и, как ему почудилось, словно немного вздыбились. Из дальнего, самого темного, не освещенного коридора кто-то звал курсанта по имени: «Саня… Саня…». Александр отскочил от камеры. «Черт с ними, с этими зеками, куда они отсюда из-под замков подеваются, а вот ему, похоже, уже надо теперь успевать свою душу спасать». Он снова прислушался. Тихо. Возможно, что показалось? Но, может быть, и нет. Саня, кое-как осиливая телесную вибрацию,