высшая особь, он сверх раса, он слуга самого Асмодея, а они плебеи.
Миха был рожденным вампиром. Да, тем единственным рожденным вампиром, на которого охотились, мать его, все. И гребаные люди, и проклятые демоны, и его собственные соплеменники.
Его папаша тысячу лет назад решил, что спасет своего сына от преследования лишь одним методом, лишив последнего того единственного преимущества, которое отличало его от других вампиров – способность к оплодотворению любой расы. На самом деле все боялись такого, как он. Никто не хотел иного будущего, запретов на обращения и новой расы вампиров. Отец оскопил его. Сам лично. Без всякого наркоза, привязав к столу и закрыв ему рот кляпом. Михе тогда было двенадцать. Он хорошо помнил каждую секунду, проведенную на этом гребаном столе с вращающимися от ужаса глазами, с цепями на руках и ногах, стирающими до мяса его кожу.
После проведенной операции его напоили кровью и оставили лежать там, в вонючей яме, поливая свежую рану настоем из вербы, чтобы регенерация тканей не возобновилась. Он чувствовал запах собственного горелого мяса. Но он тогда еще не понимал всех последствий своего увечья. Он понял, когда ему исполнилось пятнадцать, и какая-то уличная шлюха посмела заржать, прикоснувшись к его паху и не обнаружив там члена. Он убил ее. Быстро. Достал ее сердце из груди и сожрал. Но это было потом.
Лежа на операционном столе (одно название – гнилые доски, сбитые ржавыми гвоздями), он переживал эту боль снова и снова, когда одна из прислужниц отца приходила к нему, одетая в белые одеяния с сосудом в руках. Она гладила его по голове, а потом …потом он орал от боли так, что рвались голосовые связки. Орал и проклинал тех, кто послал его на эту муку. Он знал, что не простит им этого никогда. Он знал, что убьет их при первой же возможности. Миха принял это решение на третий день. Когда все оставили его одного, когда верба все еще пожирала его плоть в паху, он лежал и представлял себе, как будет их убивать. Это давало ему силы перетерпеть боль.
Когда Миха вернулся домой, отец сделал вид, что ничего не произошло, а мать отводила глаза и не решалась к нему прикоснуться. Только он уже вернулся другим. Эта с**а предала его и не защитила.
Он их ненавидел. Всех. В первую же ночь после своего возвращения он загрыз отца и вырвал сердце из груди матери. Он пил их кровь и понимал, что она намного вкуснее человеческой. А утром он сбежал и жил на свалках, в лесу, перебивался животными и случайными жертвами. Асмодей забрал его к себе, когда Михе исполнилось шестнадцать. С тех пор он находился при демоне постоянно.
Потом его посвятили, и он наконец-то обрел власть. Он стал лучшим воином. Иначе и быть не могло. Охота доставляла ему удовольствие, убийство приносило наслаждение. Как же он любил снова и снова приносить их сюда и привязывать к столу, а потом мучить. Ровно три дня. На третий он их убивал. Медленно, растягивая их агонию часами. Записывая их крики на пленку, а их предсмертные судороги на видео. В его машине всегда был диск со свежей записью. Он слушал «эту музыку» постоянно. И она была разной,