и отвращения вперемешку с ненавистью.
– Умрешь, когда я этого захочу. Умрешь так, как я этого захочу, и там, где я этого захочу.
– Умру…при первом же удобном случае!
– Я запру тебя в клетку, как животное. Ты будешь сидеть в ней на цепи голая, пока не успокоишься. Здесь нет непокорных. Не заставляй меня ломать тебя, будет не просто больно, а адски больно, и в конце концов ты покоришься…
Он говорил очень тихо и вкрадчиво, говорил жутким низким голосом. Он был одновременно красивым и именно этим и пугал. Такой голос не может быть у такого отвратительного чудовища.
– В этом доме везде камеры. Тебе не дадут умереть…Но, если ты еще раз попробуешь, я клянусь тебе – ты будешь жаждать смерти от того ада, что я тебе устрою.
– Я и так в аду! – закричала ему в лицо, и он поморщился от моего крика, дернул меня к себе.
– Ты и понятия не имеешь, что значит ад.
Какое жуткое у него лицо, сколько в нем ненависти и злобы. Никогда не видела в человеке столько ярости. Почему он так меня ненавидит…что я ему сделала.
– Я хочу, чтобы ты оделась и вышла к ужину.
– Я не хочу есть.
– Никого не волнует, чего ты хочешь. Всем на это насрать. Особенно мне. И если я сказал, что ты пойдешь со мной есть, значит ты пойдешь.
– А если нет? То, что?
Схватил за руку и выкрутил за спину.
– Заставлю. Позову своих людей, тебя поставят на колени. Один будет держать твой рот открытым, а второй засовывать в него ужин, и никто не станет ждать, пока ты проглотишь.
– Вы чудовище!
Отчаянно прошептала я.
– Именно. И тебе надо это запомнить – я чудовище, и если ты будешь меня злить, то с тобой произойдет очень много чудовищных вещей.
– Что может быть чудовищней того, что уже произошло…
– Ты не хочешь этого узнать…
Наконец-то его глаза впились в мои и как-то мерзко блеснули похотью, уже знакомым мне блеском, от которого по телу прошла волна адского ужаса. Как же ужасно ощущать его взгляд, как будто это его руки касаются моей кожи.
В них нет ничего прекрасного. Только адская похоть и презрение, почти ощутимое физически. Я не была уверена, что он вообще умеет улыбаться.
– Давай сними свое платье.
– Что? Нет…не надо!
От ужаса у меня замерло сердце.
– Нет? Ты посмела сказать мне нет?
Надвинулся на меня и грубо схватил за лицо.
– Еще одно гребаное нет, и я вырву тебе язык, чтоб ты не могла больше говорить. Запомни – моя псина отвечать нет не будет. Иначе плеть разукрасит твою спину рваными ранами.
Я опустила до смерти перепуганный взгляд, тяжело дыша, принялась расстёгивать пуговки на вороте платья и на груди.
– Скажи мне – да, мой Господин. Я сейчас разденусь для тебя! Говори!
Пальцы сильнее сжали скулы.
– Да, мой господин, я сейчас разденусь для тебя.
– Отлично. Раздевайся медленно и красиво.
– Я прошу…
– Что просишь? Давай, скажи, о чем ты