ее показная нежность к Мэйсону – притворство. Ей нужно избавиться от мужа, вот и ответ. А малыш – разменная монета в достижении цели. Лика отворачивается к окну, будто чувствуя мой взгляд, а я снова вижу синяк, торчащий из ворота водолазки. Может, это я чёрствый и непонимающий, а Энджи – мученица, вынужденная играть ради осуществления своих целей?
– Лика, все хорошо? – произношу, замечая, как меняется выражение ее лица. Она будто сдувается, устает что-то из себя строить. Устает казаться…
– Да, Джо. Просто… голова немного болит. – Она поджимает губы и потирает шею и затылок. Наверняка сученыш приложил ее по голове, и Лике до сих пор больно. – Можно воды?
– Держи, – протягиваю бутылку, вновь чувствуя укол совести. Какое я имею право ее осуждать? Копаться в мотивах и размышлять над причинами ее появления в моей жизни? – Лика, у тебя паспорт с собой?
– Да…
– Я оплачу МРТ головного мозга и позвоночника. И… не спорь. Если нужно, покажемся неврологу и…
– Спасибо, Джо… Только мне… Я… Я отработаю. И не спорь. – Улыбается она сквозь слезы. – Мне нужна работа. Любая, – униженно добавляет она и опускает взгляд. – Я почти выпускница МГИМО. Учусь на отлично, все сдаю автоматом. Мне осталось защитить диплом и я, можно сказать, готовый экономист.
– Только тебе же это не нравится? – улыбаюсь, радуясь повисшей между нами легкости.
– Не нравится. Я назло отцу поступила в лесотехнический, но мой переезд в Москву и перевод в МГИМО он одобрил. – Грустно улыбается она.
Современный медицинский центр находится в получасе езды от дома. Паркуюсь в подземном паркинге и вынимаю спящего Мэйсона из кресла. Он недовольно кряхтит и вытягивает губы трубочкой, ища пустышку.
– Дай мне малыша, Джо, – с нежностью шепчет Лика. Заворачивает кроху в тонкое шерстяное одеяльце, фиксирует ему ручки, поправляет соску.
Мэй блаженно сопит и засыпает. Не понимаю, откуда в Личке столько умения! Ну прямо заправская мамаша!
– Я практиковалась на крестнице – Настюше Горностай, – угадав мой немой вопрос, отвечает она.
– Идем, Энджи. Покажем врачу Мэя, а потом я отведу тебя к неврологу.
Педиатр внимательно осматривает малыша, взвешивает его, мерит сантиметровой лентой окружность головы и груди, измеряет рост и слушает его легкие. Пытается шутить и развлекать сына, но на чужой голос он реагирует испуганным плачем. Врач обреченно вынимает из ушей дужки фонендоскопа и командует Лике:
– Мамочка, подержите маленького, я ничего не слышу! Успокойте его!
– Мэйсон, не плачь, солнышко. Родной мой, мой хороший… – Энджи целует его, гладит по голове, а малыш замолкает, как по волшебству. Я стою поодаль с открытым от удивления ртом.
– Малыш от первой беременности? – уткнувшись в карту, бубнит врач.
– Да, – произношу я, сверля Лику взглядом. Она вправду меняется в лице – бледнеет и натужно сглатывает. Неужели, чувствует вину за аборт?
– Кормите смесью?
– Да, – снова отвечаю я. – Доктор, что с