билеты до Нью-Йорка, но на рейс она не зарегистрировалась. Машину не нашли. Могу предположить, что она рванула к Светке в Геленджик. И в море покупаться, и меня проучить. Пару раз она уже проделывала такие штуки. Ревнивица почище шекспировского мавра.
Смех дочери прозвучал как любимая мелодия, и на душе просветлело. Захотелось самому поверить в только что рассказанную небылицу. Прощальное письмо Ирины вместе с заявлением о разводе лежало в кармане его пиджака и жгло сердце почище опустевших счетов и проданного за спиной дома.
– Солнышко, пообещай, что бросишь этого напыщенного индюка.
Повисла неловкая пауза.
– Я сама уже подумываю о расставании… Странный привкус от нашего разговора, ты как будто прощаешься. Что-то случилось? Снова сердце? Я сейчас приеду.
– Нет, детка, все в порядке. – Матвей прошелся по кабинету, снимая напряжение: «Лучше бы я написал ей письмо». – Как на работе?
– Нормально на работе! – оборвала Геля. – Ты обманываешь! Зачем? Я уже не маленькая. Почему ты не доверяешь мне?
– Геля, поверь, я не просто так держу тебя подальше от своих дел. Меньше знаешь – дольше живешь. Так сейчас говорят.
– Ого!
– Прости, мне нужно ещё поработать. Только, пожалуйста, пообещай, что позволишь какому-нибудь более достойному парню окольцевать тебя.
– Тогда и ты пообещай… Нет, лучше поклянись, что не сделаешь ничего такого, что заставит меня плакать. Простых путей не бывает в жизни.
Матвей замер посреди комнаты, не сводя глаз с пистолета.
– Клянусь, – выдавил он.
– Спокойной ночи, мой самый-самый любимый человек во вселенной. Да, и учти, если я никого не найду, то вернусь жить к вам с мамой и буду проедать тебе плешь до скончания века.
– Любовь сама тебя найдёт, родная. Ты обязательно будешь счастлива.
Матвей положил телефон и подошёл к окну. Раздвинул шторы и отворил балконную дверь, впуская пасмурную сентябрьскую ночь. В камине догорали дрова. С балкона двухэтажного дома открывался вид на озеро, окружённое вековыми соснами. Звенящая тишина изредка нарушалась всплесками воды, а воздух был пропитан пряным ароматом хвои.
«Лёгких путей не бывает», – сколько раз в жизни Матвей сам говорил эту фразу, но сил бороться больше нет. И не сил, скорее, а желания. Внутри поселился вакуум, который требовалось заполнить добрым и вечным. «Вот ведь Геля!» – Матвей выдвинул ящик стола и наткнулся на маленькую икону Иисуса Христа. Она принадлежала ещё его маме. Закрыл глаза и задержал дыхание. В воспламененном мозгу пронеслось давно забытое: «Отче наш, иже еси на небесех…» Матвей прошёл в гардеробную и скинул официальный костюм, в котором ещё час назад собирался отправиться в мир иной. Он надел джинсы, чёрный кашемировый свитер, кожаную куртку, кинул в дорожную сумку документы, бритву, смену белья и вернулся в кабинет. Сердце ухало, как филин в ночи, но тело будто потеряло в весе. Матвей убрал пистолет в кобуру и надел её на ремень, фото и блокнот положил в карман сумки.
У ворот Матвей оглянулся. В свете фонаря дом показался чужим.