не похожа. Поначалу списывал это на возраст, генетику. В конце концов, не все дочери похожи на своих отцов. Есть черты Майи, и этого мне было достаточно.
А потом случился тот самый переломный момент, когда Майя сделала малышке тест и узнала ее группу крови, которая ничего общего с моей не имеет. И с ее группой крови – тоже.
Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, где собака порылась.
Я сделал гребаный тест.
Охренел от результатов, повторил его.
Будь у меня хоть малейший повод усомниться…
Будь это хоть кому-то выгодно – выставить мою дочку нагулянной, я бы, может, так себя не повел. Я бы смог на этом съехать, как-то убедить себя, что бумажки – это просто бумажки, забить. Но… Но я детдомовец. На тот момент у меня никого, ближе Майи, не было. У нее та же история… И богат я тогда близко не был. Имел кое-что за душой, да, но не более.
Никому, сука, не было выгодно выставлять мою дочку нагулышем, а жену – блядью. Потому-то я и пошел совать результаты тестов ей в нос и требовать объяснений…
Как вспомню, так вздрогну.
Мне было так невероятно хреново, что не хотелось жить. Я в тот момент всякую веру в людей потерял, в женщин в частности. Потому что так врать, как делала это Майя… Для этого природный талант нужен.
– В этой девочке нет ничего на меня похожего, – максимально четко проговариваю каждый звук.
Вроде бы по-русски все сказал. По-человечески даже! Не орал, не долбился в стену лбом и даже кулаком ни разу ничего не треснул. Сдержался.
А Майя нет чтобы оценить мой спокойный тон, наоборот – взрывается как хлопушка:
– Ты только посмотри! Пожалуйста… Хоть раз, внимательно…
Она издевается надо мной. На что там смотреть? Да, у девчонки волосы такого же цвета, глаза, допустим, тоже, хотя на снимке четко не видно. Но мало ли на свете русоволосых и сероглазых людей? Их большинство, сука! Ладно, про большинство загнул, но только в России их точно не один миллион. И что, все мои родственники? Или я части из них прихожусь отцом? Ни хрена подобного. Нет в этой сраной стране у меня родственников. Впрочем, и в других тоже. Нигде нет.
– Майя, – начинаю хрипло.
Уже готовлюсь послать ее с этим фото куда подальше, но не успеваю, потому что она вторую фотку достает.
А фото-то козырное дальше некуда. Минимум туз… а впрочем, даже джокер.
На фото я, трехлетний.
Помню вечер, в который Майя нашла это фото среди моего барахла, еще когда встречались. Завизжала от восторга, выпросила его у меня. Типа ей прикольно иметь фото меня маленького. Мне от этого фото было ни холодно ни жарко. В отличие от некоторых, я не испытываю ненужных сантиментов к куску картона.
Но вот тот факт, что она его сохранила… На хрена, спрашивается?
– И что? – прищуриваюсь, строго на нее смотрю.
– Ты слепой, похоже! – она почти кричит. – Посмотри, сравни! Возьми в руки…
Майя вкладывает столько чувств в последние слова, что невольно тянусь. Беру старое фото из девяностых и новое, современное, принадлежащее ее дочке. Сравниваю.
Но