рот, я сказала. Вот так. Высунь язык.
– Пожалуйста, не надо!
– Язык! Или его вообще отрежут!
Номер Шесть высунула язык, и Манаг кольнула его длинной толстой цыганской иглой. От боли девушка подпрыгнула.
– Молчание! Говорить, когда я разрешила! Обращаться только подняв руку вверх. Если я позволю – вы заговорите! Понятно? Все ответили!
– Даааа!
Нестройным хором.
– За мной!
У нас была общая комната на двенадцать человек, по шесть кроватей друг напротив друга. Белые стены, белый высокий потолок, ослепительный свет и подвальное помещение с двумя окошками под потолком. У каждой кровати – тумбочка, а в коридоре – общий шкаф с ящиками. У девушек ключ от шкафа с их личным номером. Вещей самый минимум. Две формы, две пары нижнего белья, две пары чулок, одна пара обуви. Подъем в пять утра, потому что нам нужно умыться в общей уборной, уложить волосы в косу, закрепить на затылке, отутюжить форму, фартук и кокошник, предварительно успев забрать из стиральной комнаты. Каждую неделю там дежурит одна из девушек. После двенадцати дня мы занимаемся уборкой, стиркой, глажкой, садом, кто-то помогает на кухне.
Во всем доме зеркально чисто. Настолько чисто, что кажется запахом этой тошнотворной чистоты пропитался каждый уголок. Но в то же время…мне навязчиво казалось, что в доме есть запах псины. Но не противный и едкий, а какой-то мускусно-животный, словно в помещении присутствует какой-то зверь.
После одиннадцати вечера нас запирают в комнате снаружи. Дверь железная с засовом. Можно подумать, кто-то из нас решится сбежать. Здесь слово лишнее страшно сказать, не то, что попробовать удрать. Да и как? Весь периметр настолько тщательно охраняется, что кажется, и муха не пролетит.
Каждый день мы учились той самой пресловутой покорности, о которой говорила Наставница. У каждой был хотя бы единожды исколот язык, и остались шрамы на руках от удара указкой. Я была одной из тех, кому постоянно доставалось. Мой маленький рост не позволял мне достать до края кровати, чтоб завернуть покрывало красивым рубчиком, и за это я получала по запястьям почти каждый день. А еще на меня цеплялась то шерсть, то какие-то пятна на фартуке, так что в «стиральной» я дежурила уже раза три.
По ночам, после того как у всех срабатывал датчик на отбой, я лежала в кровати с зудящими руками и ногами и от усталости не могла уснуть. Я так и не поняла, где мы, на кого работаем. Этот дом был похож на дворец. Слишком огромен. На первом этаже живут наложницы…Так мне рассказали. Это девушки, которых отобрали удовлетворять Повелителя. Они какие-то особенные. Не низшая каста, как мы. Я видела нескольких издалека. Они гуляли в саду со своей Наставницей. Одеты роскошно, причесаны. От них отдает лоском и шиком, они изысканны, как танцовщицы, ослепительны, как модели, изящны, как статуэтки. Они смеялись…казалось, что они вполне довольны своей жизнью. Значит, она не такая адская пытка, как наша.
Я смотрела в потолок и представляла себе маму. Как она меня ищет, как бегает по полицейским