невмоготу, когда нужна была очередная доза наркотического впрыска в кровь, когда становилось невыносимо и я больше не мог терпеть, больше не мог находиться вдали от нее.
Пока…один раз не приехал и не заметил ее выпирающий живот. Тогда ненависть во мне взметнулась так высоко, что казалось я сейчас задохнусь от нее. Потому что нет большего доказательства принадлежности женщины тебе, чем твой ребенок внутри нее. Это на первобытном уровне, на уровне самых низменных животных инстинктов. И чужое семя внутри твоей самки вызывает адскую боль и желание его искоренить. Пусть даже вместе с ней.
В тот день я сломал все ногти и разбил нахрен все костяшки на пальцах.
– Что там?
– Она умирает.
– ЧТО?
Схватил его за шиворот и вдавил в стену.
– Что ты несешь?
– Роды начались еще вчера. Никак не разродится. Повитуха ушла сегодня утром. Сказала, что бессильна. Что …что женщина и плод обречены.
– Какого черта я узнаю об этом только сейчас?
– Вы приказали…только если совсем срочно, и я…я не знал. Но ближе к вечеру она начала бредить, кричать, звать…вас. И я подумал, что мне нужно вам сказать.
Отшвырнул его в сторону и быстрым шагом пошел по коридору.
– Сын! – раздался крик Роксаны и я обернулся.
– Что это значит? Ты уходишь?
– Я скоро вернусь!
– По нашим законам ты не можешь уйти пока она рожает…когда на свет появится ребенок…только тогда.
– Я скоро вернусь!
– Вахид!
Я не обернулся, пошел в сторону машины, которую уже подогнали к подъездной дорожке. Раис распахнул передо мной дверцу автомобиля и сел на переднее сидение.
***
Мне не солгали. Лана умирала. Она металась по постели, выгибалась, скрючивалась, хваталась за спинку кровати. Не кричала. Только глухо стонала, плакала, металась. Ее огромный живот возвышался над хрупким телом бугром…и доказательством того, что эта женщина мне изменила. А я пришел…бросил своего собственного ребенка и преданную мне Гульнару и пришел сюда. Зачем?
Увидел стоящую в углу девчонку и вспомнил – это номер восемь. Бывшая эскама, которую я отдал Лане в прислуги и так и оставил возле нее. Потому что никто другой не хотел прислуживать Прокаженной. Так называли изменившую и отвергнутую любовницу императора. Прокаженная. Готовая к казни.
– Ты! – схватил номер Восемь за шиворот, – что стала? Повитуха ушла?
– Да.
– Что она сказала?
– Что…все. Что ребенок не выйдет. Он…неправильно лежит. Сказала, что они умрут оба. И…
– Кто еще может принять роды?
Обернулся к Раису.
– Заха. Ведьма из деревни. Больше никого звать нельзя. Медицина бессильна.
– Иди за ней! Ты! – повернулся к служанке Ланы, – Неси что там нужно. Еще тряпки, горячую воду, разожги камин. Останешься рядом с ней! Поняла?
Она быстро кивает