сладостная, жалящая сердце, нега и ноющая боль глубоко в груди. Да и руки у него действительно грязные и от таких денег он отказался.
Прячу купюру в рюкзак, вешаю его на спину и, поворачиваясь, через плечо кидаю:
– Я вылезала из дома тайком, так что придется через заднюю дверь.
– Не боись, – слышу смешок. – Если парадный вход пока недоступен, можем и сзади.
Я замираю, пытаясь уловить в его словах смыл, потому что намек весьма очевиден и очень грязен. И теперь после его толчка в спину и спокойного «пошли уже» я не могу думать ни о чем другом, как о задних и передних входах, в которые он может ворваться. А я, что самое постыдное, готова его впустить.
Когда подходим к двери, он меня останавливает и сам заглядывает, еще раз доказывая, что вся его жизнь не подчинялась правилам.
Правила, правила, их так много в моей жизни, а сегодня ночью я нарушаю буквально все. Но в душе нет дискомфорта, скорее пьяняще чувство свободы и желание познать запретный, сладостный плод.
И он был передо мной, вел по моему собственному дому, прекрасно ориентируясь в темноте, иногда только спрашивая точное направление.
Страх узлом скручивает внутренности.
Вдруг его здесь обнаружат? Что обо мне скажут? Побьют, или отправят в приют к таким, как Максим. К первому я готова, а вот ко второму…
Но мысли разом разлетаются стайкой птиц, вспорхнувшей в небо, когда Максим заталкивает меня в спальню и мягко закрывает двери. На ключ.
Он стоит все еще спиной, я уже с трудом дышу, ощущая, как сгустился вокруг нас свежий воздух. Стоило ему взглянуть на меня из-за плеча, как сердце почти остановилось, и я тут же опускаю взгляд, не выдерживая внутреннего напряжения. Дрожащих коленей.
– Ванная там, – указываю я на приоткрытую дверь, из который виднеется полоска света. И вот теперь он оглядывается. Пусть темно, но ему хорошо видно обилие розовых оттенков и ажура, потому что он иронично усмехается.
Очень долго смотрит на широкую расправленную постель. Туда его манит магнитом, но он резко шагает в ванную, не забыв схватить меня привычным движением за запястье.
– Гигиена прежде всего, – говорит он уже в ванной и сразу идет задергивать шторку. Быстрым, оценивающим взглядом окидывает помещение.
– У нас спальни такого размера, – замечает он и отрывает шкафчик с идеально расставленными в ряд баночками, берет пачку тампонов.
К моим щекам, и без того горящим, приливает жар, и я мысленно бью себя по голове.
Ну хватит. Как дома, честное слово.
Подхожу и рывком забираю у него пачку тампакса, ставлю на место и с хлопком закрываю дверцу шкафчика.
– У тебя руки грязные или менструация началась.
– А у тебя когда начнется? – тут же нахально, сверкая темно-синими глазами, спрашивает он, и я закатываю глаза.
– Идиот…
Иду к раковине, кивая на кусок ванильного мыла.
Открываю воду, замечая, как долго он держит в руке мыло и рассматривает его почти как под лупой.
И внутри все переворачивается от мысли, что я могла жить