в меня.
– Сядьте, – голос спокойный, но только глухой не услышит в нём угрозу. – Я не люблю есть один.
И я почему-то не смею его ослушаться…
8
На стуле сижу, словно он подо мною раскалён. Не могу расслабиться. Что уж говорить про то, чтобы начать есть.
Аким Максимович же совершенно не смущается. Придвигает к себе суп и с аппетитом начинает есть.
– Вы не любите рыбный суп? – поднимает бровь. – Мой повар готовит отличный суп из сёмги. Он говорит, из чавычи получается вкуснее, но я особенных отличий не заметил.
Ага, а если ещё и золотой ложкой, то вообще супер.
– Люблю. Но обычно готовлю его из щуки или судака.
– Я речную рыбу не ем вообще. Запах не нравится.
Что ж, у богатых свои причуды. Мы, простой люд, щукой не гнушаемся.
– Ешьте, Олеся Станиславовна, – кивает на мою супницу. – В моём доме от голода не умирают.
– А может, я просто фигуру держу? – зеркалю его тон.
– Мне и так нравится ваша фигура, – абсолютно беспристрастно отвечает и продолжает есть.
Вот вроде бы и комплимент, и в то же время какой-то похабный.
И только я собираюсь ответить что-то на такую наглость, как он продолжает, заткнув мне рот.
– Имейте ввиду, Олеся Станиславовна, мой повар обидчив. Узнает, что не захотели пробовать его фирменный суп, разговаривать неделю не будет.
Манипулятор тот ещё. Откуда бы повару и узнать-то…
– Ну если только чтобы повара не обижать.
Беру ложку и набираю в неё суп. Слегка дую на него, чтобы не обжечься – не люблю горячую еду да и врач запретила для горла, и так вечно связки из-за работы повреждены. Подношу ко рту и пробую немного.
Действительно вкусно. Запах изумительный, вкус мягкий, не забит пряностями.
Когда набираю вторую ложку, вдруг замечаю, что Аким Максимович внимательно наблюдает за тем, как я ем. Буквально смотрит, не отрываясь.
Это… смущает меня. Мягко говоря. Я даже чувствую, как теплеют мои щёки.
У него хищный взгляд. Острый и внимательный. Смотрит так, словно орёл добычу высматривает. Того и гляди, вот-вот вцепится.
Я вообще не люблю, когда меня разглядывают. Дети на уроке не в счёт. Но когда взрослые шарят взглядом, меня смущает. Хочется набросить на себя что-то и поплотнее закутаться, закрыться.
– Если вы будете так смотреть, я подавлюсь, – поправляю очки.
– Вы просто очень вкусно едите, – говорит негромко, и у меня от странных рокочущих ноток в его голосе мурашки по плечам бегут. – Сразу… голод вызывает.
– Хотеть есть не по аппетиту, а из-за визуального наблюдения того, как ест кто-то другой – это один из видов РПП, – не нахожусь, что ещё сказать.
– РПП? – вздёргивает брови в удивлении.
– Расстройство пищевого поведения.
Он смотрит на меня ещё с секунду, а потом прыскает и начинает откровенно хохотать.
– Нет, Олеся Станиславовна, – говорит делано серьёзно, успокоившись, но всё ещё с трудом сдерживая улыбку, – у меня нет