рентген можно сделать.
– Говорю же…
– Рот закрой, – выругивается Распутин и, бросив на меня взгляд, отворачивается. Ну ладно, мне какая разница, как проходит мое рабочее время. Мы делаем рентген, на котором, разумеется, нет никаких переломов, потом едем в тот самый магазин. Тем более что времени до встречи все меньше. Странно ехать рядом с начальником. Без него я уже привыкла. Частенько катаюсь теперь в этой шикарной машине. Но теперь волнение захлестывает как волны, потому что теперь запахи салона словно усиливаются во сто крат, вынуждая почти задыхаться. И с чего бы… С того, как уверенно рука Арсения лежит на его же колене? Или от того, как легко представить эту самую руку на моем? Он вроде не крупный, ни амбал, ни здоровяк как Гена, но от него веет такой мужской энергетикой, что я кажусь себе совсем маленькой девочкой, которую вот-вот огреют по попе за провинности.
Сразу вспоминается фраза о порке, которую он бросил накануне.
Забавно, но есть мысль, что я даже не буду сильно возмущаться. Вряд ли порка от Распутина будет неприятнее, чем удар носа о стеклянную дверь.
– Приехали, – говорит Гена, и мы выходим возле торгового павильона, где возле входа стоит красивая женщина. Она собирает руки на груди.
– Сказал будешь в восемь тридцать, а сам, – она коротко целует его в щеку, потом улыбается мне. – Я Надежда.
– Мария, очень приятно, – теперь меня гложет любопытство. Кто она? Еще одна любовница? Вроде милая. И такая женственная.
– Тебе рубашку? Белую.
– Да, на меня и побыстрее, – не слишком вежлив Распутин и на меня смотрит. Чувствую затылком, пока рассматриваю ряды элитной фирменной одежды. Дорогой не потому что качественной, а потому что бренд.
– Выбери себе что-нибудь. А то выглядишь так, словно я тебя на сухом пайке держу.
Вот уж точно неожиданно. Жду, когда Надежда принесет начальнику рубашек, а сама на себя смотрю. Привычная длинная юбка, чтобы скрыть синяки на ногах от пилона, кофта, которая скрывает грудь, чтобы не пялились. В зеркале появляется Распутин, смотрит прямо на меня. Злит. Обижает.
– Я прилично выгляжу. И одежда у меня не дешевая.
– Она тебя старит.
– Так и должно быть вообще-то. Я же работаю в приличной компании. Или вам нужно, чтобы я носила кожаные пояса вместо юбок и блузки с вырезом?
– А ты думаешь, что, если так оденешься, я наброшусь на тебя и изнасилую? – усмехается он и уходит к женщине. Она дает ему рубашку, которая не сходится.
– Ой, чет тебя разнесло в груди. Сейчас другую принесу, – она уходит, а я все еще обдумываю его слова.
Ну вот зачем он это сказал? У меня слишком богатое воображение. Но пока нет Надежды, я просто беру и задираю свою юбку до самых бедер, показывая всю неприглядную сторону тренировок на пилоне. Придется сказать, теперь уж точно.
– Ну как? Все еще считаете, что нужно носить юбки покороче? – поворачиваюсь к нему, пока он стоит с обнаженным торсом, который в свете утреннего солнца кажется еще совершеннее.
– Это из-за пилона?
Сказать, что