эмоции произнес он.
– Добрый, – Барсадов скользнул по нему быстрым, казалось абсолютно равнодушным взглядом. Но я-то знала, что за это мгновение он просканировал его от и до. Тяжёлый мужик, опасный.
– Мне нужно имя пристава. Имя твоей «подруги», – произнес он, взяв в руки карандаш.
Я назвала имя и фамилию белобрысой, а Лазарев в отличие от меня запомнил, как звали пристава.
– Все, я понял. Ждите.
– Чего?
В ответ взгляд, наполненный арктического холода. Поэтому заткнулась, проглотив все вопросы, что роились на языке.
– Не дайте его увести. Поговорим позже, – стальным тоном, нетерпящим возражения произнес Игорь Дмитриевич и отключился. А я почувствовала, как по хребту мурашки побежали, потому что не знала, как трактовать его слова. Сомневаюсь, что это приглашение на дружескую беседу, скорее обещание медленной и мучительной расправы.
– Черт, – выдохнула сквозь зубы, – он меня точно прибьет!
– Ну и дядя, – хмыкнул Никита, – как катком прошёлся, хотя и двух слов не сказал.
– Угу.
– Хороши у твоего Тимура гены, ядерная порода.
– И не говори-ка.
В этот раз не стала ворчать по поводу фразы "твой Тимур". Мой! И не отдам его этой с*ке Власовой, чего бы мне это не стоило.
– Надо возвращаться, – выдает здравую мысль Лазарев, – боюсь, как бы Тимур не выкинул какую-нибудь глупость. Если вспылит – сделает ещё хуже.
Киваю:
– Никит, ты иди. Я сейчас. Две минуты. В руки себя возьму и приду, а то трясет.
Он потрепал меня по макушке и ушел из кабинета, а я, пользуясь тем, что осталась одна, судорожно вздохнула, прижав руки к груди. Пусть Барсадов старший на меня орет, пусть хоть прибьет, лишь бы помог удержать Тимура!
Глава 4
Двух минут мне не хватило, чтобы придти в себя. Сидела, устало потирая виски ледяными пальцами и глядя в одну точку. Внутри кипела адская смесь. Страх потерять Тимура, злость на саму себя, ярость по отношению к Марике, и все это подернуто тусклой пеленой усталости. Не физической, моральной.
Когда же все наладится? Не одно, так другое! Только вздохнёшь свободно полной грудью, как очередной неприятный виток судьбы, и снова срываешься со скалы в пропасть.
Похоже, жалеть себя вошло в привычку. Раньше столько не ныла, веселее была, жизнерадостнее, беспечнее, а теперь словно беззубая старуха, чьи лучшие годы остались позади.
Мысли перескакивают на Тимура. Если я за три с половиной месяца болезни превратилась в настоящего нытика, то не удивительно, что он стал настолько чёрствым, закрытым за три года рабства.
Поднимаюсь на ноги и бреду к остальным в гостиную. Я должна быть там, должна быть рядом с ним. Хватит прятаться. Я уже не маленькая девочка, которая могла укрыться от проблем и страхов под обычным одеялом.
Обстановка была все такой же удручающей. Пристав сидел, привалившись спиной к спинке стула, сплетя пальцы на животе. Из-под густых бровей сумрачным взглядом скользил по комнате. Весь его вид говорил о том,