кирпичикам разбирает здание медцентра, выдохнул и ушел. Дочь дороже. Она не должна ничего узнать, никогда. Как и ему незачем знать, как именно добывала его биоматериал Нина.
Они оба обследовались в этом центре, и спермограмма в протокол обследования тоже входила. А может, бывшая жена собирала использованные презервативы, прятала в морозилке и потом везла в лабораторию в сумке-холодильнике. Вот это его точно не интересовало. Больше интересовало, как такое вообще с ним могло произойти.
Тимур не мог поверить, что женщина, с которой он прожил восемь лет, способна на такой бессердечный поступок. Он испытывал невыносимое, жесточайшее чувство вины перед своим ребенком, особенно когда видел молодых мам с детьми. И когда видел, с какой нежностью и любовью те берут на руки своих малышей.
Он мужчина, при всем желании у него так не получится. Как бы он ни хотел.
Его дочь зачали в пробирке, сунули в чужую женщину, которая родила ее и отдала без капли сожаления. Девочке даже отказано в праве узнать, кто ее мама. Несколько раз Арсанов порывался провести следствие и найти донора. Наверное, если подключить знакомых силовиков, у него бы получилось, но…
Опять это «Но». Найти, чтобы что?
Чертова Ольга права. Тимур вдоль и поперек изучил законодательство. Донором вполне может быть рожавшая женщина, у которой трое детей и любящий муж, закон этого не запрещает. А на деньги, вырученные от продажи яйцеклеток, дружная семья давно купила новый телевизор. Или стиральную машину.
И от этого делалось особенно тошно.
Спустя три месяца
От скатывания в жесткую депрессию спасали работа и ребенок. Ну и родители, конечно. Тимур вообще не представлял, как бы они с Сонечкой выживали, если бы не мама.
Она помогла выбрать обеих нянь, ночную и дневную, ночевала у них, когда няни брали выходной. Отец тоже поддерживал, хотя по большей части морально.
Но все равно Арсанова периодически крыло. Периодически – это поначалу раз в неделю.
В первый раз накрыло, когда он прочитал в статье об ЭКО фразу: «Выбрав самые активные эмбрионы, доктор-репродуктолог переносит их в полость матки».
Выбрав самые активные? Выходит, Соня была не единственной, над кем эта сука Нина провела эксперимент?
А потом он прочел, что делают с оставшимися эмбрионами после пересадки «самого активного» суррогатной маме, и его затрясло.
В статье говорилось, что их или утилизируют, или передают в донорский банк, «после чего эмбрионы поступают в распоряжение клиники».
ЕГО детей. Утилизировали. Или передали в распоряжение клиники.
Арсанов собрался и поехал в «Эдельвейс».
– Тимур, это такая сложная процедура, оплодотворение «in vitro». Конечно, мы не могли рисковать! Да, эмбрионов было несколько, – Ольга смотрела чуть ли не с возмущением, – из них выбрали лучшего и подсадили сурмаме. Это нормальная практика!
– Куда дели остальных? – прохрипел он.
Он еще по дороге просчитал варианты, как действовать, если окажется, что Нинка заморозила