на него украдкой, трепеща каждой клеточкой от тоски и волнения, задыхаясь от накатывающей боли в груди.
В эти моменты он совершенно не был похож на огнедышащий вулкан, жаждущий возмездия. Спокойный, собранный, уверенный в себе и своих силах. Все, как всегда. Он не вел себя как человек, который заполучил компромат и теперь готов перевернуть всю землю, чтобы добиться своего.
Порой мне чертовски сильно хотелось подойти и спросить у него, а получил ли он вообще то заветное письмецо, ради которого я столько старалась. Спросить какие у него теперь планы. Как он будет разбираться с Киром.
Но конечно же не подошла. Ни разу. И уж тем более не заговорила с ним, потому что один мимолетный взгляд – и ноги примерзали к земле, а язык напрочь отказывался слушаться.
Кирилл тоже не проявлял никаких признаков беспокойства. Жил в свое удовольствие, периодически не ночевал дома. Игнорировал меня…
С каждым днем его отношение становилось все более равнодушным. Он не замечал меня, будто я была невидимкой. Мог пройти утром мимо и не поздороваться. Не смотрел на меня, не разговаривал. Не прикасался. За это отдельное ему спасибо.
Я просто для него не существовала. Досадная помеха, которой он обзавелся не до конца просчитав последствия своего поступка. Поспешил, желая досадить брату, и теперь нудная, молчаливая жена была ему как кость поперек горла.
Кирилл жалел о нашем браке. Это было видно к каждом жесте, в тех редких задумчивых взглядах, которыми он все-таки меня одаривал, в том, как раздраженно он поджимал губы, стоило мне только сделать лишнее движение.
Он был на грани. И я с замиранием сердца ждала, когда он ее переступит.
В тот день, я вернулась домой раньше.
Как в анекдоте, распахнула дверь и замерла, увидев незнакомую пару женской обуви в прихожей. Откуда-то из глубины квартиры доносились характерные звуки, от которых кровь стыдливым румянцем моментально прилила к щекам.
Я стояла на пороге, не зная, что делать. То ли убежать, то ли остаться.
Было гадко. Слышать все это, знать, что он за стеной развлекается с какой-то доступной шалавой. И дело вовсе не в ревности, которой не было и быть не могло. Просто все это грязно, противно до тошноты. Я ощущала себя ничтожеством, которому не положено и капли уважения, о которое вытирают ноги.
Как моя жизнь могла превратиться вот в это? Как? Наверное, я сама виновата во всех своих проблемах. Заслужила. Но от этого легче не становилось. Наоборот.
Не знаю, почему я не убежала. Тихо прошла в комнату, забилась у угол большого кресла, накинула на себя плед и уставилась в окно, стараясь не прислушиваться к тому, что творилось в другом конце квартиры.
Они развлекались громко и долго. Я только морщилась, не понимая, какой смысл растягивать все это. Когда Кир ко мне прикасался, все мои мечты были только об одном – чтобы скорее закончилось, а девка, с которой он сейчас зажимался, наоборот, вопила как ненормальная: еще, не останавливайся, глубже, быстрее.
Дура!
Когда наконец раздались финальные стоны и рычание, я