под илом, а потом выплывает на поверхность, чтобы побольнее укусить. Как и не было этих лет… И снова передо мной красивая девчонка, от которой мутится разум и замирает сердце. Но я-то уже не тот, кем был раньше! И да, женат. И плевать, что послужило причиной женитьбы. Всем плевать, потому что есть, мать его, штамп в паспорте. Есть Маша, которая любит…
Вернее, полюбила меня со временем. Мы познакомились в военном госпитале, куда я загремел с паротитом. Маша работала военной медсестрой. Знала ли она, чем «свинка» грозит мужчине? Знала. Между нами не было недосказанности и гребаных тайн. Ей было нужно российское гражданство и удобный муж, мне – чистая квартира и одежда. Просто, понятно, удобно.
Я настоящий трус. И женитьба моя – очередная трусость, боязнь чувств и новой боли. Я не смог выдержать предательства, когда Весна мне изменила, сбежал на север, в маленький военный городок, чтобы забыться в работе, никогда не влюбляться и не повторять того, что пережил. Нас устраивала такая жизнь, меня и Машу. Я даже с мамой ее познакомил не сразу, а ее родителей не видел до сих пор. Хронические алкоголики в маленькой украинской деревне, многодетная семья, где к детям относятся хуже, чем к бродячим собакам – я заочно презирал их… И благодарил за Машу – она никогда не перечила, вкусно готовила и встречала меня с улыбкой. Хотела услужить, порадовать, сделать все, чтобы наша семья никогда не походила на ее собственную. Наверное, мы бы и жили так – близкие только физически и чужие душой… Как сотни одиноких людей на планете…
«– Ты меня только не бросай, ладно? – пробормотала она утром, упаковывая еду для Весны в контейнеры. – Можешь спать с ней, делать что хочешь… Можешь даже любить ее, эту… женщину. Только живи со мной».
«– Маша, не говори глупостей. Зачем ты так? Я разве дал повод? Или когда-то вел себя, как…»
Выходит, Маша меня лучше понимает, чем я сам? Чувствует женским сердцем, что я меняюсь? Бросаюсь в колодец прошлого, отыскивая там себя прежнего – горячего, жаждущего любить и быть любимым, преданного, принципиального, честного. Трус, вот кто я. Не устану повторять это сотни раз!
– Вот и славно, Весна. Только мужу своему не изменяй. Это, знаешь ли, очень больно… – добавляю для чего-то.
– Я не изменяла тебе. Но… оправдываться не буду, поздно. Знаешь, Костя, вот люди говорят, что все можно исправить, пока жив. Это неправда: бывает поздно исправлять. Объяснять, просить прощение, склеивать разбитую чашку, начинать заново… И, поэтому…
– Вёся, я и не прошу оправданий. Мы же договорились не возвращаться туда. Нам надо сейчас общаться мирно ради сына. Ты согласна?
– Да, – охотно кивает она. Отходит от окна и садится на постель. Слегка закашливается.
– Сделать тебе горячего чая? – предлагаю я.
– Да, спасибо. И блинчики Машины давай. Хочу познакомиться с твоей женой и поблагодарить ее лично. Ты так и не дал ее номер, почему? Сам же говоришь, нам надо нормально… общаться. У нас теперь общий на четверых ребенок. У нас с Ильей, возможно, еще будут дети, он очень хочет, а вы… ты сам сказал, что…
– Все,