Пропащей, неверной… Матери моего сына, о котором она скрыла.
«– Врач не смог дозвониться моему мужу…»
«– У меня нет папы!»
Весна так уверенно тараторила про мужа, что и сама на мгновение поверила в этот бред. И этот Илья… У него даже плечи расправились от неожиданности и гордости. Я бы мог рассмеяться и выгнать этого хлюпика вон, но не стал… Сам не знаю, почему? Возможно, из-за ответственности перед сыном? Мне же теперь надо быть примером для мальца?
Стряхиваю пепел и глубоко затягиваюсь. Сто лет не курил. Да-а, майор Духин, ну ты и докатился… Краем глаза замечаю вышедших из главного входа Илью и Алешу. Мальчик идет стороной. Понурый, какой-то подавленный, он неуверенно тянется к Илье, а тот осторожно берет его за руку. Поднимаюсь с лавочки больничного сквера и возвращаюсь в больницу: Весне не уйти от разговора. Вот Маше удалось… Она не услышала от меня, чего хотела. Нервно облизывала губы, часто дышала, как бегун перед стартом, раскраснелась в предвкушении знатного скандала, но… я не дал повода. Отрапортовал коротко, что Алеша Завьялов – внук задержанного преступника, его мать внезапно заболела и прочее бла-бла… И молча ушел в комнату. Спали мы с Алешкой тоже вместе, хоть это и вышло случайно. Маша долго ходила по коридору. Останавливалась и замирала возле двери на бесконечную, тянущуюся как резиновая минуту. Дышала, а потом возвращалась в супружескую спальню. А я читал и читал ему сказки – моему сыну… Прямо с экрана телефона читал, потому что детских книг у меня дома отродясь не было… Как заведенный читал, инстинктивно желая компенсировать время, когда меня с ним не было… А после уснул сам. Проснулись мы с Алешкой поздно – Маша уже ушла на работу. Я вымылся в душе, помыл и переодел пацана, сварил ужасную кашу, которую он героически съел.
Сую в рот пластинку мятной жвачки и пешком поднимаюсь на второй этаж. Время посещений больных в реанимационном отделении давно прошло, но сердобольная медсестра меня пропускает. Коротко стучусь в дверь и, не дождавшись ответа, вхожу. Весна посвежела: на щеках появился чуть заметный румянец, а в глазах живой блеск. Хотя… Может, она просто обрадовалась визиту своего ухажера?
– Константин Андреевич, я же сказала… – шелестит она и нервно закашливается. – Мне не нужно… кхе-кхе… Я так жалею, что вчера пришла.
– К черту, Весна! Алеша мой сын? – почти рычу я. Сажусь на край и нависаю на ней, требуя ответа.
Уголки ее губ вздрагивают и изгибаются в кривой ухмылке. Весна начинает смеяться – громко, нервно, все бы ничего, но смех превращается в истерику… Она смеется и кашляет. Успокаивается, снова смеется, а затем хрипло кашляет. Я хватаю бутылку воды с тумбы, наливаю ее в ладонь и брызгаю на лицо Весны. Она брыкается, но я крепко фиксирую ее затылок и отираю щеки водой… Успокаиваю как могу…
– Тише, тише… Весна, успокойся. Прекрати истерить и просто мне скажи…
– Что тебе сказать? Алеша только мой, понял? А тебя, а… Я всей душой ненавижу. – Шипит она.
– За что? – не выдерживаю я. – За то, что кувыркалась с другим мужиком?