могли быть рядом с Витей каждый день. Мне безумно не хватало его в школе.
– Ну да, там еще кормят вкусно. Хотя везде вкусно, где готовит не мама.
Вздохнув, я потянулась за одеялом и накинула его на плечи, поворачиваясь к стенке. Мне вдруг показалось, что я теряю Витю, что больше ему не нужна.
– А ты? – спросил он, ущипнув меня под лопаткой.
– Дурак, – пискнула я, толкаясь. – Будешь так делать – я все маме расскажу, и она тебя на матрас спать отправит.
– Ты не сказала, как в школе дела? Тебя никто не обижает? – серьезным тоном произнес Шестаков, словно ему было уже не семь, а все двадцать.
– Тебе какое дело?
– Если спрашиваю, значит есть дело! Рита, или ты опять там подарки от всяких принимаешь? – даже в темноте я видела, как он прищурился, хмуро сведя брови к переносице. Он выглядел очень милым, когда злился: нижняя губа чуть выходила вперед, а в глазах словно сверкали огоньки.
– Какой ты дурак, – засмеялась я, ткнув его локтем. И мы стали играть: щекотать друг друга, пинаться, кусаться, трепать по волосам. Но потом нас услышала мама и разогнала по разным кроватям.
Тот разговор с Витей я вспоминала весь год и каждый раз, когда тосковала без него или с завистью поглядывала на дружных одноклассников, улыбалась. На самом деле в первом классе я так и не смогла ни с кем подружиться. Многие уже были знакомы, гуляли группами, обсуждали общие темы, и я как-то не вписывалась в их компании. Нет, меня никто не обижал: со мной здоровались, иногда помогали, время от времени я с кем-нибудь говорила, но, видимо, была слишком скромной, и поэтому общение особо не ладилось.
На новый год, под бой курантов, я загадала желание оказаться в одном классе с Шестаковым. Сжала ладони перед собой, зажмурилась и изо всех сил поверила в чудо. Но чудеса почему-то обходили меня стороной. Летом Витю отправили в школьный лагерь, хотя мы с ним планировали гулять вместе, и он хотел познакомить меня со своими друзьями. А в июле они с мамой уехали на месяц в санаторий – родители Кристины Михайловны постарались. В итоге вместо прогулок и игр, я просидела шесть недель в одиночестве на своем балконе, зачитывая до дыр кавказские сказки, которые приносила из библиотеки мама.
В конце июля случилась первая беда – так сказать, первый звоночек, который мы с мамой не заметили. Все началось с желания отца купить машину. Он откладывал весь год, порой даже ограничивал нас в необходимых покупках вроде бытовой химии. А в один из месяцев даже запретил смотреть телевизор до шести вечера: вычитал где-то про дешевые ночные тарифы. В общем, страдали мы с мамой тайно, жалуясь только друг другу, но и радуясь за достижения отца. Ведь наши жертвы обещали великое вознаграждение – хорошую машину. Дорогую! Большую! Красивую!
Но с авторынка папа вернулся грустный. Я случайно подслушала его разговор с дядей Олегом:
– Мне не хватает, а брать развалюху не хочу!
– Слушай, ну возьми чуть похуже – потом поднакопишь, продашь и купишь лучше. Ну чего ты?
– Легко тебе