медленно и аккуратно.
Я верю ей безоговорочно, поэтому делаю все, как она говорит. Без крайней необходимости с кровати не встаю. Ем полулежа, и хоть аппетита нет совсем, съедаю все без остатка.
Остальное время все, что я могу делать, это лежать и думать. Мое сердце бьется чаще и сильнее, когда я думаю о том, кто растет внутри меня.
Пока это лишь крошечная точка, но она уже стала самой важной частью моей жизни. Я боюсь потерять своего ребенка, я его так долго ждала и так долго о нем мечтала.
Он слишком маленький и хрупкий, но я буду делать все возможное, чтобы помочь ему родиться и вырасти здоровым и сильным. Меня затапливают безграничная любовь и нежность, когда я с ним разговариваю.
Это меня тоже Анна научила. Уговаривать. Я могу говорить со своим малышом часами. Глажу живот и рассказываю, как мы с ним будем жить, когда он родится. Обещаю быть лучшей мамой на свете, чтобы он никогда не пожалел, что выбрал именно меня.
Я готова сражаться за него со всем миром. Я собственный организм ненавижу за то, что он отторгает моего ребенка.
Не хочу думать, что у меня не получится. Не позволяю даже мысли такой допустить. Продолжаю отчаянно надеяться, что все обойдется, и пусть я со стороны выгляжу слабой и беспомощной, на самом деле я делаю все возможное, чтобы спасти своего малыша.
Даже если это значит просто лежать и думать.
Ограничивать себя физически вообще ни капельки не тяжело. А вот когда дело доходит до эмоций, здесь мне в разы сложнее. В миллионы раз.
Неуверенность сменяется тревогой, тревога безысходностью. Мои мысли мечутся в промежутке от надежды до отчаяния, и я с большим трудом с ними справляюсь.
Очень тяжело заставлять себя не думать, как было бы хорошо вот так лежать дома, чтобы обо мне заботился мой муж.
Он умеет это делать как никто другой, намного лучше чем моя мама. Когда я болела, он укладывал меня в постель даже с невысокой температурой. И я купалась в его заботе и внимании.
Теперь ему есть кого окружать вниманием и о ком заботится. А вот тут становится совсем невыносимо, потому что любое воспоминание о Рустаме вонзается в сердце острым ножом.
Я сражаюсь с собой, пытаясь не разреветься, не гнаться за болезненными сожалениями о нашем счастливом семейном прошлом.
Вчера Рустам снова приходил, это уже его третий визит. Пока безуспешный, но я не знаю, как долго персонал сможет его не впускать. Подозреваю, он до сих пор не смог никого подкупить только потому, что сотрудники боятся мужа Анны, главврача больницы. И саму Анну тоже.
В прошлый раз его не впустили в отделение, а вчера он сумел добраться до дверей моей палаты. Попытался пробиться внутрь, но я собралась с силами и крикнула, что не хочу его видеть.
Не знаю, услышал он или нет, но за дверью стало тихо. Потом я услышала, как тяжелые шаги удаляются по коридору, и внутри меня закипело, как в перегретом паровом котле.
Это правда, я не хочу его видеть, потому что боюсь. Боюсь увидеть его лицо, посмотреть ему в глаза. И я точно не смогу выдержать его прикосновений.
Он